Инна Юрьевна Бачинская - Закон парных случаев

Инна Юрьевна Бачинская Закон парных случаев

Освещена последняя сосна.

Под нею темный кряж пушится.

Сейчас погаснет и она.

День конченый – не повторится.

День кончился. Что было в нем?

Не знаю, пролетел, как птица.

Он был обыкновенным днем,

А все-таки – не повторится.

Зинаида Гиппиус. Закат

Все действующие лица и события романа вымышлены, любое сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

Автор.

© Бачинская И.Ю., 2020

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог

…Что – мы?

Вот хруст костей… вот молния сознанья

перед чертою тьмы…

И – перехлест страданья…

Зинаида Гиппиус. Гибель

Мобильный телефон оказался бесполезным, он понял это после третьей или четвертой попытки. Над ним был слой кирпичей и цемента. Луч фонарика скользил по грязному облупившемуся слою штукатурки, под ним – кирпичная кладка. Кирпичи узкие и темно-красные, очень старые. Углы… камеры! Он ухмыльнулся. Камера. Погребальная камера. Углы были затянуты серой, тяжелой от пыли паутиной. Он сидел на каменном столике, отодвинув фарфоровую чашку с высохшими черными хлопьями. Перед ним на продолговатой тумбе стоял гроб женщины, умершей более ста лет назад. В свете фонаря рельефно и жутко вырисовывалось в ореоле спутанной бесцветной гривы маленькое плоское лицо в ошметках коричневой кожи, желтые зубы в черных губах, глубокие ямы глазниц и провал на месте носа. Под истлевшим, когда-то белым платьем угадывались кости скелета. Из-под подола торчали острые носки туфелек. Казалось, женщина смотрит на него черными впадинами глаз и улыбается. Желтые зубы в черных губах… Он старался не смотреть туда. Краем глаза он заметил движение и вздрогнул. Мгновенный страх пробежал по хребту липкими лапками. На груди женщины сидел большой черный паук. Он направил на него луч фонарика. Паук исчез, и человек оторопело привстал, пытаясь понять, куда он делся. Привиделось? Экономя батарейку, он выключил фонарик и прислонился к стене, напряженно ожидая прикосновения паучьих лап. Стена была ледяной. Он чувствовал, что дышать стало труднее. Воздух был пропитан густыми запахами сырости и тлена. «Миазмы», – вспомнил он. Миазмы смерти. Темнота обострила слух, ему стали слышаться шорохи и потрескивания, словно где-то рвалась ткань или капала вода. Он прислушивался, надеясь почуять присутствие кого-то сверху… тогда он закричит! Он будет стучать в крышку, пока его не услышат! Ему помогут! Иногда ему казалось, что раздаются шаги над головой. Тогда он поднимался, упирался руками в тяжелую чугунную плиту и кричал… Но наверху все было тихо, и он понимал, что ему просто показалось.

«Этого не может быть, – думал он. – Так не бывает. Так не должно быть. Неужели это все? Пришло его время?» Время от времени он включал фонарик и смотрел бессмысленно, как скользит тонкий неожиданно яркий луч, выхватывая гроб, длинную высохшую мумию в грязно-белом платье… Мумия улыбалась ему, и он гасил фонарик, чтобы не видеть ее улыбки.

Он чувствовал боль в груди, пока невнятную и вкрадчивую; пытался вздохнуть глубоко, но словно натыкался на мягкую ватную стенку. Боль в груди усиливалась. Он хватал тяжелый вязкий воздух широко раскрытым ртом, и ему казалось, в легкие вместо него льется густая вязкая жидкость…

Глава 1 Ночь и шорохи

Он слышал, как старик-вахтер, кашляя и шаркая ногами, обходит помещения, потом выключает свет и звонит на пульт охраны, сдавая объект. Грохнула тяжелая входная дверь и загремели ключи. Все. Он выдохнул, хотя понимал, что опасаться ему нечего. Но темнота небольшого кабинета, где он прятался, сидя на полу за письменным столом, громадное старое здание, шорох и треск паркета, даже ветка, скребущая по оконному стеклу, – все заставляло его поминутно облизывать пересохшие губы, сглатывать и прислушиваться. Ну, не Рембо он! Не Рембо! И решиться на подобную авантюру ему было непросто. Понукая и уговаривая себя, он наконец осмелился выползти из своего укрытия. «Чего ты боишься? – спросил он себя. – Темноты, как в детстве? Или того, что --">