Джонатан Келлерман - Пациент всегда мертв

Джонатам Келлерман Пациент всегда мертв

Посвящается памяти Уоррена Зевона Особая благодарность доктору Леа Элленберг

Глава 1

Несколько лет назад какой-то психопат сжег мой дом.

В тот вечер, когда произошел сей прискорбный случай, я уехал пообедать с женщиной, которая спроектировала этот дом и жила в нем вместе со мной. Мы катили по Беверли-Глен, и вдруг из темноты донеслись сирены, завывая, словно почуявший собственную смерть койот.

Сирены стихли быстро, указывая на то, что несчастье произошло где-то поблизости, однако не было никаких причин предполагать самое худшее. В голову пришла вполне естественная мысль: "С каким-то бедолагой случилась неприятность".

Однако после того самого вечера сигнал "скорой помощи" или пожарного автомобиля, раздавшийся по соседству, заставляет мой организм реагировать совсем по-другому — голова втягивается в плечи, дыхание перехватывает, равномерный ритм сердца сбивается на судорожный.

Великий физиолог Павлов был прав.

Я по образованию клинический психолог и мог бы справиться с этой неадекватной реакцией организма, но решил оставить все как есть. Подобного рода ощущения позволяют мне хорошенько встряхнуться и чувствовать жизнь полнее и острее.

Когда в очередной раз раздался пронзительный вой сирен, мы с Майло обедали в итальянском ресторане почти на самой верхней точке Глен. Был понедельник, прохладный июньский вечер, десять тридцать. Ресторан закрывался в одиннадцать, мы оказались последними посетителями, и официантка выглядела уставшей.

Женщина, с которой я теперь встречался, вела вечерний курс психопатологии в университете, а приятель Майло, Рик Силверман, был занят в больнице скорой помощи Сидарс-Синай, пытаясь спасти жизнь пятерым парням, извлеченным из груды металлолома, оставшейся от десяти автомобилей, что столкнулись на автостраде Санта-Моника.

Майло только что закрыл дело об ограблении винного магазина на бульваре Пико, которое сопровождалось несколькими убийствами. Раскрытие этого преступления потребовало от него не столько шевеления извилинами, сколько упорства и настойчивости. Новых дел на рабочем столе Майло пока не имелось.

Я же наконец закончил дачу показаний на, казалось бы, бесконечных слушаниях по опекунству, которые были начаты одним известным режиссером и его женой, популярной актрисой. Я начинал это дело с определенной долей оптимизма: режиссер некогда был актером, а потому и он, и его бывшая знали, как вести себя на сцене. Теперь же, три года спустя, двое их вполне нормальных детей превратились в психопатов, вынужденных жить во Франции.

Мы с Майло жевали салат из молодых артишоков, фокаччу, шпинат, вывалянную в перце телятину. Ни у кого из нас не было желания болтать. Бутылка приличного белого вина сглаживала молчание. Мы оба были странным образом довольны: жизнь выкидывала коленца, но мы хорошо делали свою работу.

Когда завыли сирены, я уткнулся в тарелку. Майло перестал жевать. Салфетка, которую он заткнул за воротник рубашки, была заляпана шпинатом и оливковым маслом.

— Не бойся, — сказал он. — Не пожар.

— Кто боится?

Майло убрал волосы со лба, взял вилку и нож и продолжил вдохновенно поглощать пищу.

— А откуда ты знаешь? — спросил я.

— Что это не большое красное авто? Верь мне, Алекс. Это черно-белое. Я различаю их по частоте звука.

И действительно мимо с ревом пролетела черно-белая полицейская машина. Потом еще одна.

Он выудил из кармана крошечный голубой мобильник и надавил на кнопку. Пошел вызов на заранее установленный номер.

Я поднял брови.

— Просто любопытно, — сказал Майло. Его соединили, и он начал говорить: — Это лейтенант Стеджес. Что за вызов только что пришел из района Беверли-Глен? Ara, возле Малхолланд. — Он замолчал, напряженно вслушиваясь в слова собеседника. Зеленые глаза Майло при тусклом освещении ресторана стали почти коричневыми. Под заляпанной салфеткой виднелась нежно-голубая тенниска, которая не очень-то гармонировала с его мучнистым лицом. Ямы от угрей были чудовищными, щеки выступали, словно наполненные бурдюки. Его крупное лицо обрамляли длинные белые баки — пара скунсовых прядей, которые казались приклеенными к черным волосам. Майло — гей, полицейский и мой лучший друг. — Вот как! Кто-нибудь из детективов уже направлен?.. О'кей, слушайте, я как раз здесь поблизости, смогу быть на месте через десять… ну, --">