Джон Харви - Ты плоть, ты кровь моя

здесь ждет: кучи нестираного белья и дырявые носки, пустые банки из-под пива, немытая посуда? Домик семи гномов до того, как туда явилась Белоснежка? Одинокий мужчина, совершенно опустившийся? Но нет, все здесь было в полном порядке и на своих местах; чашка с блюдцем, тарелка и миска, вымытые после утреннего чая, стояли в сушке, дожидаясь, когда их уберут. Конечно, он предпринял некоторые усилия перед ее приездом: все пропылесосил, прибрал, вытер пыль.

– Чай или кофе? Не растворимый кофе, настоящий, из зерен.

Кэтрин стряхнула с плеч свой анорак и повесила его на спинку кресла.

– Ты же не пьешь кофе. Ты же всегда терпеть не мог его запах.

– Ну, вкусы меняются…

Она посмотрела на него из-под опущенных ресниц:

– Чаю бы неплохо выпить.

– У меня байховый, «Пи-джи типс».

– Да все равно.

Пока отец возился на кухне, Кэтрин прошлась по дому. Мебель ему досталась вместе с домом, решила она, мебель того сорта, что всегда огромными грудами валяется под объявлениями о выезде. Занавеси в цветочек, тростниковые циновки на полу. Книжный шкаф, битком набитый книжками в бумажных переплетах. Тяжелый обеденный стол, там и сям украшенный круглыми следами от посуды и с царапиной на одной стороне. На узкой каминной полке фотография в простой черной рамке – она сама в возрасте четырнадцати лет, незадолго до того, как все у них развалилось; на решетке камина заранее приготовлены дрова, уголь и бумага для растопки. Ни стерео, ни телевизора. Наверху дверь в комнату отца была распахнута настежь: виднелась кровать, аккуратно застеленная стеганым одеялом, взбитые подушки; на небольшом столике – радиобудильник, лампа, пустой стакан, книга.

– Кэтрин, чай готов.

Бросив свой рюкзак на односпальную кровать в соседней комнате, она спустилась вниз.

Было достаточно тепло, чтобы посидеть в небольшом садике позади дома, бриз с моря был свежий, но не слишком холодный. Конец апреля – солнце еще высоко в небе, но почти не греет. В конце садика виднелась низкая каменная стена, уходящая в поле, где паслась скотина – белые и черные туши, низко опустившие головы. На ветвях стоящего неподалеку дерева пронзительно трещали две сороки.

– Ну как доехала?

– Отлично.

– Последний отрезок – автобусом или поездом?

– Ни то, ни другое.

– Это как?

– Голосовала.

– Как?

Кэтрин вздохнула:

– Ловила попутные. Добралась на них до самого Пензанса, а уже оттуда – автобусом.

– Я же послал тебе денег на дорогу.

– Да вот они. – Она привстала со стула. – Можешь забрать назад.

– Да я вовсе не это имел в виду.

– А что?

– Я про попутки. Это небезопасно. И нет никакой необходимости… Это же…

– Да ладно тебе, это вполне безопасно. Я же доехала, сам видишь. В целости и сохранности.

– Обратно поедешь поездом. Даже если мне самому придется тебя на него посадить.

– Хорошо.

– Я серьезно, Кэтрин.

– Я тоже. Хорошо.

Но при этом она улыбалась, а вовсе не хмурилась, как бывало когда-то.

– Как чай? – спросил Элдер.

Кэтрин пожала плечами:

– Чай как чай.

Они брели по узкой тропинке между полями, мимо ферм, туда, где утес нависал над морем.

– Так чем ты тут занимаешься целыми днями? – Она широко развела руки. – Рыбу ловишь?

– Не совсем. – Иной раз он выбирался в Ньюлин, посмотреть, как разгружают свежий улов, покупал себе макрель или камбалу и привозил ее домой.

– Я бы с ума здесь сошла. Через неделю.

Элдер улыбнулся:

– Посмотрим.

– Пап, я столько здесь не останусь.

– Я знаю. – Он-то надеялся, что она поживет у него подольше.

– У нас будет вечеринка, в субботу. И я хочу там быть.

Элдер указал ей, куда ведет тропинка между двумя скальными выступами:

– Если пойти туда дальше, мы сможем обогнуть утес и вернуться через дальние поля.

– О'кей. – И на короткое время она взяла его за руку.

В тот вечер они отправились ужинать в паб между Тревеллардом и Сент-Джастом. Дюжина столиков в общем зале, отделенном от большого бара, и почти все заняты. Кэтрин переоделась в длинную джинсовую юбку и майку, которая облегала ее плотнее, чем Элдер считал удобным. Сам он надел свои обычные синие джинсы и выгоревшую хлопчатобумажную рубаху с темно-синим свитером, брошенным сейчас на спинку стула. Элдер заказал баранье филе и потом наблюдал, довольный, как Кэтрин за обе щеки уплетает жареное мясо.

– На этой неделе, значит, никакого вегетарианства?

Она улыбнулась и показала ему язык.

Когда унесли пустые тарелки, они уселись поудобнее, беседуя о том о --">