Мэри Хиггинс Кларк - Где ты теперь?

видеть, — взмолилась она. — Какая бы беда с тобой ни случилась, какие бы трудности у тебя ни возникли, я тебе помогу. Мак, ради бога, прошло десять лет. Не терзай меня больше. Умоляю… умоляю…

Он никогда не разговаривал больше минуты. Наверняка знал, что мы попытаемся проследить звонок. Появились новые технологии, и теперь он всегда звонит по мобильному телефону, пользуясь карточкой с предварительно оплаченным временем.

Я давно продумала, что сказать брату, и теперь поспешила все выложить, пока он не повесил трубку.

— Мак, я тебя найду, — выпалила я. — Копы не смогли, как ни пытались. Частный сыщик — тоже. Но я не отступлюсь. Клянусь тебе. — Я говорила спокойно и твердо, как и собиралась, но, услышав мамин плач, потеряла самообладание. — Я выслежу тебя, гад! — раздался мой пронзительный визг. — И только попробуй не объяснить, почему ты нас так мучаешь.

Я услышала щелчок и поняла, что он отключился. Я была готова откусить себе язык за то, что так его обозвала, но, разумеется, сказанного не воротишь.

Понимая, что́ мне сейчас предстоит и как рассердится мама за мою выволочку брату, я набросила халат и пошла в апартаменты, в которых когда-то располагались родители.

Саттон-плейс — элитный район Манхэттена на берегу пролива Ист-Ривер. Отец в свое время приобрел эту собственность ценой невероятных усилий: вечером посещал школу права при Фордемском университете, а днем работал в корпоративной юридической фирме, где, в конце концов, дослужился до партнера. Наше привилегированное детство досталось нам благодаря его уму и трудолюбию, привитому с детства матерью-вдовой, в жилах которой текла шотландская и ирландская кровь. Он никогда не допускал, чтобы хотя бы медяк из денег, унаследованных моей матерью, как-то повлиял на наши жизни.

Я постучала в дверь и вошла в комнату. Мама стояла у окна, из которого открывался панорамный вид на Ист-Ривер. Она не обернулась, хотя и слышала, как я вошла. Ночь была безоблачная, и я разглядела огни на мосту Куинсборо. Даже в столь поздний час машины ехали нескончаемым потоком в обе стороны. Мне вдруг пришла мысль, что после своего ежегодного звонка Мак, быть может, сидит в одной из этих машин и держит путь неизвестно куда.

Мак всегда любил путешествовать, это было у него в крови. Отец моей мамы, Лайам О'Коннелл, родился в Дублине, учился в Тринити-колледже и приехал в Соединенные Штаты хорошо образованным, хорошо соображающим и без гроша в кармане. Уже через пять лет он скупал картофельные поля на Лонг-Айленде, превратившиеся в конечном итоге в район Хэмптонс, дома в Палм-Бич, дома на Третьей авеню, когда она была еще грязной, темной улицей в тени подвесной железной дороги. Вот тогда он послал за своей невестой, моей бабушкой, англичанкой, с которой познакомился еще в колледже.

Моя мать, Оливия, настоящая английская красавица — высокая, по-прежнему стройная как тростинка в свои шестьдесят два года, с серебристыми волосами, серо-голубыми глазами и классическими чертами лица. Внешне Мак был практически ее клоном.

Я унаследовала от отца рыжевато-каштановые волосы, карие глаза и решительный подбородок. Когда мама надевала каблуки, она становилась чуть выше отца. Я такого же, как он, роста — среднего. Пересекая комнату, я вдруг остро осознала, как мне не хватает папы.

Я обняла маму, и она обернулась, лицо ее пылало от гнева.

— Каролин, как ты только могла так говорить с Маком? — обрушилась она на меня, крепко сцепив руки на груди. — Неужели тебе не понятно, что должна быть какая-то очень серьезная причина, которая не пускает его к нам? Неужели тебе не понятно, что он, вероятно, напуган и беспомощен и что этот его звонок на самом деле мольба о понимании?

До того как погиб отец, между родителями часто происходили подобные словесные баталии. Мама всегда защищала Мака, отец был на грани того, чтобы умыть руки и перестать волноваться.

— Ради бога, Лив, — говорил он раздраженно, — судя по голосу, с ним все в порядке. Возможно, он связался с какой-то женщиной и не хочет знакомить ее с нами. Возможно, он пытается стать актером. Помнишь, он еще ребенком хотел играть в театре? А может, я был с ним слишком крут, когда заставлял работать в летние каникулы. Кто знает?

Все заканчивалось взаимными извинениями, а отец раскаивался и злился на себя за то, что расстроил маму.

Я не собиралась совершать вторую ошибку, пытаясь оправдаться. Вместо этого я сказала:

— Мам, --">