Грег Бьюкенен - 16 лошадей

Да, есть в лошадях что-то особенное.

Все ее обожали, а еще обожали Майкла за то, что он разрешал на ней кататься. В это время года дела шли не очень, но время от времени какому-нибудь парнишке хотелось проехаться вдоль пляжа на небольшой повозке. Подростки тоже прибегали к услугам Энни, иногда даже заказывали ночную поездку на свидания, и этот момент надолго оставался самым запоминающимся в их полных разочарования жизнях.

Зато летом бизнес процветал. Майкл с Энни были настоящей командой.

Каждое утро он выводил Энни на прогулку, даже если работы особо не предвиделось. Сидел на берегу моря, пока лошадь щипала травку. Иногда читал газету или даже книгу, а она грелась на солнышке. Почему он приходил туда? По той же причине, по которой открывали пустые залы игровых автоматов, а игру в бинго проводили всего для шести человек.

Он добрался до «Шин Джо» и вошел через заднюю калитку.

– Энни, – тихо прохрипел Майкл. Горло еще саднило после вчерашнего. – Энни! – позвал он уже громче и веселее.

Майкл потер усталые глаза. Никто не откликался.

Даже на этом небольшом участке она вполне могла где-нибудь спрятаться, за деревом или у выцветших стен давно закрытых отелей, переоборудованных под новые нужды. В некоторых теперь селились бедняки из других городов. Жилье здесь предлагали по дешевке.

На траву падала тень от здания. До моря – всего несколько минут ходьбы. Возможно, когда-то здесь, за вычурной чугунной оградой, пышно цвел чей-то сад.

Он обошел весь участок. Вдалеке с шумом промчалась машина, за ней другая.

– Энни?

Лошади нигде не было.

•

«МОРОЖЕНОЕ – 1 °CОРТОВ».

«ПАПИН ЧАЙ».

«СРОЧНЫЙ РЕМОНТ ОБУВИ И КЛЮЧЕЙ».

«АМЕРИКАНСКИЙ САЛОН» (повесили букву О вместо У, и название так и прижилось).

«СПИСАННОЕ АРМЕЙСКОЕ СНАРЯЖЕНИЕ», где у двери сидел сердитый хозяин и читал газету, бросая гневные взгляды на каждого, кто осмеливался пройти мимо.

С прошлой ночи все было усеяно мусором: окурками, чеками, жвачкой, тонкими деревянными шпажками в жирных пятнах и использованными бенгальскими огнями.

Через площадь не спеша катили инвалидные скутеры, то приближаясь друг к другу, то отдаляясь; взоры водителей с изможденными и опухшими лицами были устремлены к земле. Когда-то эти мужчины смотрели на бушующие темные воды моря с высоты нефтевышек или добывали тысячи тонн рыбы в год. Их дела процветали, руки были крепкими, а сердца – мощными и полными радости. Они с улыбкой махали девчонкам и мальчишкам, стоявшим на берегу.

Теперь же они повесили головы и почти не разговаривали. Многие уже и сами не помнили, кто они такие.

С крыши на крышу перелетали чайки. На скамейках сидели парочки средних лет, в основном молча. В воздухе стоял запах пыли, соли, кожи и табака.

Из дребезжащих динамиков за безымянными облезлыми зданиями, окружавшими Рыночную площадь, доносилась песня. Когда музыка звучит так далеко, из нутра какого-то мерзкого паба, слов не разобрать.

– Czy Alexey wciąż leży w łóżku? – произнесла в телефон стоящая неподалеку женщина. У ее ног лежали сумки с покупками. – Powiedz mu, żeby wstał z łóżka. Musi iść do szkoły^[2].

Говорила она тихо, но ее все равно услышали. Многие отводили глаза, а одна старушка взглянула на нее с недовольством.

– OK, ja ciebie też kocham. Zrobię później klopsiki, dobrze?^[3]

Полька убрала телефон в карман и на мгновение поймала взгляд незнакомки. Подняла с земли сумки и подошла к палатке с вывеской «ЧАЙ, КОФЕ, БУТЕРБРОДЫ».

– С молоком и сахаром, – попросила полька на английском с едва заметным акцентом. Забрала чай, улыбнулась и кивнула продавцу, взяла свои пакеты и ушла.

Когда она скрылась из виду, старушка с болью в голосе пробормотала что-то сидевшему рядом мужчине. Они обсуждали выборы.

День продолжался, народ приходил и уходил.

В 12:02 площадь пересекла полицейская машина и остановилась на углу у парковки. Типичное зрелище, а вот ночью их обычно не увидишь. В темное время суток город предоставлен сам себе.

Один из полицейских – тот, что постарше и посимпатичнее, если старушке не изменяет память, его зовут Джордж – направился к рыночным палаткам. Тусклые металлические буквы над аркой, складывающиеся в надпись «РЫНОК ИЛМАРША», переливались только на ярком солнце.

Через несколько минут Джордж вернулся, сел в машину и уехал.

В течение следующего часа начались пересуды.