Эрика Блэк - Среди волков

Когда мы только начали встречаться, то занимались любовью несколько раз в день. Меня пьянили его запах, его дыхание. Мы не вылезали из постели, не могли насытиться друг другом. Если он не в командировке, мы до сих пор занимаемся любовью несколько раз в неделю, однако уже не так, как прежде. Он совершает те же движения, по тому же сценарию, но словно делает это не со мной.

Перед тем как уйти и поставить пустую чашку в раковину, я вижу, как Роб проверяет телефон и чему-то улыбается. Кто ему написал? Что там?

Я ловила мужа на измене трижды. С поличным. И каждый раз его накрывало чувство вины.

Первый раз я застала его с женщиной по имени Рада. Она работала в принадлежащей Робу фармацевтической исследовательской компании «Анекса». Фамилии Рады не знаю, но радости эта силиконовая кукла уж точно ни хрена не принесла, во всяком случае мне. Она отправила мужу свое обнаженное фото, которое, вместе с их фривольной перепиской, на общем «Айпэде» получила и я. Разговор был примерно такой:

Рада: (Фото: она голая стоит перед зеркалом – силиконовый бюст, искусственный загар, фальшивый блонд, накладные ногти, полное отсутствие лобковых волос)

Роб: Ах ты ж!.. (череда тупых смайликов на ваше усмотрение)

Рада: Вечером занят? Я соскучилась…

Роб: Абсолютно свободен. Где и когда?

Рада: Давай опять у меня. В 9?

Роб: Пока, киска, увидимся!

Этот короткий диалог я прочитала, сидя на кухне. Сказать, что он меня потряс, – ничего не сказать. Он разрушил мой мир до основания. Никогда не забуду, как замедлилось время: меня затрясло и чуть не вывернуло наружу, сердце рвалось из груди.

Вот же глупость: оказывается, я та самая обманутая жена. Специалист с высшим образованием, уволившийся с престижной работы, чтобы посвятить себя дому и материнству. Я думала, успешный муж позаботится обо мне и будущих детях…

Но больше чем его я ненавидела себя. За то, что допустила такую ситуацию. Раньше я не понимала жен, которые говорили, что ни о чем не догадывались. Я считала, что у нас все хорошо: в семье царят счастье и любовь, в постели – блаженство. Думала, о таком можно только мечтать… Как же я заблуждалась!

Уже не помню, какую виртуозную ложь придумал Роб. Вошел на кухню и начал сочинять что-то про срочный вызов на работу в новый, недостроенный корпус. Я потребовала объяснений, рыдала, швыряла вещи. В ту ночь я впервые наорала на мужа.

И что он ответил? То, что отвечают они все: попросил прощения и пообещал, что это никогда не повторится.

…Осторожно ставлю чашку в раковину и возвращаюсь в кабинет, чтобы поцеловать мужа на ночь. Он по-прежнему сидит за огромным деревянным столом и, прежде чем я подхожу, быстро переворачивает телефон экраном вниз. Подойдя сзади, я сжимаю ладонями его мускулистые плечи, наклоняюсь и целую колючую щеку, потемневшую от едва пробивающейся щетины.

– Люблю, – шепчет он. Его британский акцент до сих пор действует на меня чарующим образом. – Спокойной ночи, – говорит муж, не отрывая глаз от монитора, где написал уже несколько сотен слов.

На другом экране – новости, демонстрирующие общенациональные протесты и беспорядки. На одном из видео недовольные правительством американцы маршируют по улицам Сиэтла, хором скандируя один и тот же лозунг. В последнее время протесты нарастают стремительно, даже здесь, в таком консервативном городке, как Дип-Ривер.

Я ухожу, плотнее кутаясь в огромный свитер. Обернувшись, вижу, что муж бессовестно тянется к телефону. Как же тошно и гадко от его лицемерия!

Второй раз Роб попался на конференции в Майами, куда я прилетела, чтобы сделать ему сюрприз. Однако сюрприз ждал меня, когда я застала его внутри двадцатилетней «инста-дивы»^[2]. Эта мало чем отличалась от предыдущей: фальшивое все, что можно, и осиная талия. Не помню ни ее лица, ни выражения его физиономии. Только одно врезалось в память: броские блестящие туфли на оседлавшей моего мужа дешевке. Тогда меня больше оскорбил его выбор: вот же я – Джеки, мать ее, Кеннеди^[3], – а он предпочитает каких-то подражательниц Мэрилин Монро…

Роб догнал меня уже в аэропорту Майами и вновь пообещал, что «это в последний раз». Даже всплакнул. И так, знаете, правдоподобно: «София, не знаю, что на меня нашло! Прости! Пожалуйста, прости! Если ты меня бросишь, я умру!»