Вадим Юрьевич Панов - Кто-то просит прощения

Вадим Юрьевич Панов Кто-то просит прощения

© В. Панов, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Все персонажи данной книги вымышленные, любые совпадения с реально живущими или жившими людьми, а также с любыми событиями, имевшими место в действительности, являются случайными.

Байкал, мыс Рытый

Это моя история.

И она – только для меня.

Я бы с удовольствием поделился ею – своей историей, с широкой публикой, ведь она в должной мере интересна и поучительна, однако пока получается так, что я навсегда останусь единственным читателем и единственным критиком литературного произведения, которое каждый вечер читаю перед сном. В своей голове. Читаю по несколько страниц книги, которая никогда не будет написана.

Книги о моей жизни.

Её не существует, но я держу её в руках, чувствуя приятную тяжесть «толстого» романа, вдыхаю ни с чем не сравнимый запах только что пришедшего из типографии тома и улыбаюсь, проводя пальцами по обложке. Я не могу увидеть её в деталях, ведь я не художник, знаю только, что обложка строгая, но привлекающая внимание. Я доволен ею и любуюсь всякий раз, когда книга оказывается в моих руках, то есть каждый вечер. Я открываю книгу каждый вечер, но не специально – так получается само, благодаря давным-давно появившейся привычке. Каждый вечер я открываю книгу и читаю свою жизнь. Не перечитываю подряд, от корки до корки, а перелистываю страницы, выбирая отдельные эпизоды или главы, в зависимости от настроения, и погружаюсь в них. В прошлое, ставшее буквами на страницах неизданной книги.

Моей книги.

Которая никогда не будет написана.

Я так и не стал поклонником компьютерных игр, хотя когда-то увлекался ими, как многие мои друзья и сверстники. Я смотрю только нашумевшие фильмы и сериалы – исключительно для того, чтобы поддерживать бессмысленные, но нужные светские беседы. Я люблю театр, но придирчив к актёрской игре и оригинальности пьесы, терпеть не могу нелепое «осовременивание», когда классические пьесы бездарными постановками обращают в глупый фарс, и потому посещаю театры не часто. И книги постепенно превратились для меня в главное и любимое времяпрепровождение. Я на них не зациклен, но читаю много, выбирая не то, что на слуху, а то, что по душе, и старательно избегаю мемуаров, особенно от ещё живых авторов – чтобы не «наслаждаться» безудержным самолюбованием, перемешанным с публичным перетряхиванием грязного белья, что так нравится широкой публике. Кроме того, в мире не осталось людей, историю жизни которых мне хотелось бы знать, тем более в их собственном исполнении. И тут возникает забавная коллизия, поскольку мою книгу можно назвать именно мемуарами. А я читаю её каждый вечер… Без самолюбования, но с большим интересом. Вновь и вновь переживая эпизоды, из которых сложена моя жизнь. Честно описанные эпизоды: поверьте, этот нюанс необычайно важен. Я не выставляю себя в выгодном свете, не пытаюсь ни за что оправдаться и не скрываю того, чего стыжусь – ведь каждому есть чего стыдиться. Я рассказываю как есть, поскольку искренность – основное и единственное достоинство мемуаров. Моя книга искренняя, и поэтому она никогда не будет напечатана.

В ней слишком много признаний, которые нельзя делать.

В ней слишком много деталей, которые нельзя обнародовать.

В ней слишком много эпизодов, о которых должны знать только их участники.

И сейчас я пишу для своей книги ещё один такой эпизод.

Я поворачиваю голову и смотрю на мужчину лет сорока или сорока пяти, сидящего слева от меня. Я не знаю, как его зовут, и никогда не узнаю. Я вижу его лицо – круглое, мясистое лицо простого человека, вижу привычные к труду руки и предполагаю, что его зовут Степан. Не знаю зачем предполагаю, возможно, именно потому, что это не имеет никакого значения. Мужчина одет по-походному: синяя непродуваемая куртка с большим количеством карманов, тёмно-зелёные рабочие штаны на лямках и коричневые непромокаемые ботинки. Одежда не новая, но добротная. Как и рюкзак. Мужчина спиной привалился к камню, а правым боком – на рюкзак. Он даже не сидит, а полулежит, и если бы не свесилась на грудь голова, можно было подумать, что он любуется --">