Виктор Алексеевич Лунин - Запорожский казак Петро Рудый

переродило. Главною причиною этого перерождения было то, что между взятыми в полон казачками была его нареченная Горпина^[4], на которой он не женился только потому, что она была еще не совершеннолетняя. Была эта девушка беднее других казачек, но за то писаная красавица. Петро был в нее страстно влюблен, пользовался взаимным сочувствием. Как только он пришел в себя, первым вопросом его было: что сталось с его возлюбленной, трупа которой не находилось между ними. Было очевидно, что татары взяли ее в плен.

— Пойду в соседнюю станицу и попрошу коня — говорил Петро.

— Куда ты пойдешь? Ноги тебя едва держат после болезни. Сам себя погубит а толку не добьется никакого — возражали оставшияся с ним казачки.

— Нечего и некого мне здесь стеречь. Товарищи будут биться, а я буду сидеть дома? Горпина моя в неволе у басурман, а сердце мое будет спокойно? Нет, пускай будет один конец!

— Укрепись силами, а потом и пойдешь. На тебе еще лица нет! Как еще остался в живых?

— Рука у меня крепка и не дрогнет бить поганых татар. Не прийдется больше товарищам глумиться надо мною! Всю жизнь свою положу, а уж отомщу басурманам.

С этими словами он побрел в ближайшую запорожскую станицу, где и встретился с приехавшими товарищами одностаничниками, которые рассказали ему все что им было известно. Тем временем как казаки снаряжались в поход Петро совсем поправился. Ему охотно дали доброго коня и он поехал вместе к тому лесочку, где были в засаде его одностаничники.

— Зачем ты Петро приехал сюда — спросил кошевой.

— Бить басурманов — сурово отвечал Петро.

— Давнобы так! Но хватит-ли у тебя сил и храбрости? Ты почти никогда не бывал в боях.

— Справлюсь с Божией помощью.

— Добре, добре! Становись всегда около меня по правую руку и учись как действовать следует. Главное не горячись и не лезь вперед без толку.

— Спасибо за наставление — отвечал Петро.

Остаток ночи и весь следующий день казаки и их лошади отдыхали, а когда стало садиться солнце, то засветло начали готовиться к выступлению. Сварили в нескольких котелках кулиш^[5], засели в кружки, выпили по чарке горилки^[6] и принялись ужинать. Потом убрали посуду и провиант в наскоро вырытую землянку и стали седлать коней. Часов в одинадцать они двинулись по направлению к татарскому кочевью, стараясь не производить никакого шума, а для этого они ехали в рассыпную. Строго запрещено было говорить и даже курить трубку. Пятеро проводников, те самые казаки, которые тащили у татар баранов, ехали впереди, а за ними не подалеку ехал кошевой.

После жаркого дня скопились густые тучи, а потому ночь была темнее обыкновенного. Только зоркий глаз запорожца мог что-нибудь видеть в этой непроглядной темноте. Когда подъехали на пушечный выстрел к кочевью, кошевой дал знак остановиться. Собрались вокруг него казаки и выслушали приказание, произнесенное шепотом. Сотня казаков отделилась и отправилась в сторону. чтобы обойдя кочевье броситься на него с противоположной стороны, а остальная часть отряда осталась на месте, покуда будет сделан обход и товарищи подадут знак, условный к атаке. Прошло с полчаса. вдруг послышался протяжный звук, похожий на крик совы. Кошевой вынув из ножен свою громадную саблю, сказал:

— С Богом братцы! Не рассыпайся далеко друг от друга. Рассматривай своих. Не зарывайся, а бей наверняка.

Запорожцы сняли шапки, перекрестились и скорою рысью поехали. Послышался вторично крик совы и запорожцы пустили лошадей в скач. В одно мгновение они вскочили в средину кочевья. Обеспамятевшие татары выскакивали из кибиток своих и метались во все стороны, хватаясь вместо оружия за предметы совсем не нужные, а запорожцы между тем рубили их без пощады.

Взятые в плен запорожския женщины зажгли в разных местах кибитки, чтобы осветить поле сражения, а некоторые из них охватили татарские ятаганы и били татар с такоюже силою и ловкостью, как и сами запорожцы. При этом, чтобы не попасть под сабельные удары своих запорожцев они кричали:

— Бейте проклятого басурмана!

Петро работал шашкою с неимоверною силою и ловкостию, держась неподалеку от кошевого, который постоянно ободрял его, покрикивая:

— Добре сынку! Гарно козаче!^[7]

Под громадных размеров саблею кошевого татары валились, как снопы. Передняя часть кочевья устлана была трупами татар, на которые постоянно спотыкались запорожския лошади. В противоположной --">