Борис Акунин - Зеркало Сен-Жермена

Борис Акунин Зеркало Сен-Жермена

Святочная история в двух действиях

Посвящается Ю. М.

Действующие лица:

Константин Львович Томский, управляющий кредитно-ссудным товариществом «Добрый самарянин»

Вован, генеральный президент инвестиционно-маркетингового холдинга «Конкретика»

Зизи, жена Томского

Клавка, секретарша Вована

Вениамин Анатольевич Солодовников, председатель совета пайщиков «Доброго самарянина»

Колян, первый вице-президент «Конкретики»

Птеродактор

Пыпа, председатель правления банка «Евросервис»

Буревестник

Хранитель Музея

Господин в парике

Телохранители, мастеровые, грузчики, слуги

Сцена разделена на две части. Две комнаты, очень похожие одна на другую с лепниной и барельефами. Собственно, это одна и та же комната старинного особняка, разделенная одним столетием.

Слева — интерьер 1900 года: письменный стол с креслом, секретер. В углу напольные часы XVIII века. На стене картина в золотой раме: некий господин с весьма примечательным лицом, в пудреном парике и с орденом Золотого Руна на шее. В окне, расположенном напротив зала, чернота там зима, ночь.

Справа современная комната: голые стены, никакой мебели, на полу валяются листки бумаги. На стене покосившийся портрет Ахматовой. В окне сияет подсвеченный сталинский небоскреб. Мигают электронные часы.

На перегородке, разделяющей сцену, боком к зрителю, видна профилем пышная бронзовая рама зеркала, вернее, двух зеркал, висящих на одном и том месте, но по разные стороны перегородки.

Действие происходит попеременно то в левой, то в правой половинах сцены, которые, соответственно, освещаются или затемняются.

Первое действие

Репарация и сатисфакция

(1900 год, т. е. комната слева)

Доносятся звуки романса «Ямщик, не гони лошадей», сопровождаемые граммофонным поскрипыванием. Потом, придушенным фоном, «Вечерний звон». На письменном столе бутылка шампанского и бокал. Томский (щеголь с подкрученными усами а-ля Бисмарк, с набриллиантиненным пробором посреди головы) и Солодовников (пухлый господин купеческой наружности, с бородой веником) стоят перед письменным столом.

Солодовников: Да-с, Константин Львович! А вы думали, Солодовников шутит? Нет, время шутки шутить кончилось. И если я в канун Нового года (тычет пальцем на часы, стрелки которых недалеки от полуночи), да не какого-нибудь, а особенного, 1901-го, вместо того чтоб пребывать в кругу любящего семейства, нахожусь здесь, на то имеется одна-единственная причина. Чаша моего терпения переполнилась, я жажду отмщения. Вы растратили из кассы «Самарянина» сто тысяч. Сто тысяч! Вот постановление об аресте вашего имущества! (Машет бумагой с печатями.) Не скрою, я намеренно распорядился вывезти из вашего дома мебель именно в этот день и час. Вы отравили мне своим мотовством, своей безответственностью долгие месяцы, а я испорчу вам встречу Нового года! Шампанское приготовили? Дудки-с! Сидючи на полу выпьете! Будь проклят день, когда мне пришло в голову пригласить пустоголового лейб-гусара на должность управляющего ссудно-кредитным товариществом!

Томский: Будь проклят день, когда я поддался на ваши посулы! Две тысячи жалованья! Выезд четверкой! Служебный особняк! Тьфу, презренная Мамона! Если б не вы, я б уже в полковники вышел, эскадрон получил!

Входят двое мастеровых, выносят секретер. Возвращаются за креслами.

Солодовников: И не думайте, сударь мой, что вы отделаетесь от меня этими деревяшками! Я получу с вас все положенные репарации, до последней копейки-с! А нет, так извольте в тюрьму! На каторгу! В Сибири вам усишки-то нафабрят! Воротнички-то накрахмалят! А не хотите извольте репарацию, да-с!

Томский: Помилуйте, Солодовников, где я вам возьму сто тысяч? Я же вам честно-откровенно, как мужчина мужчине! Вы должны меня понять! Тут вопрос страсти лютой, нерассуждающей, африканской!

Солодовников: Где возьмете? У супруги вашей, Зинаиды Аркадьевны. Пусть драгоценности свои заложит. Или у папеньки попросит.

Томский: Никогда! Это бесчестно! Лучше на каторгу!

Рабочие выносят письменный стол, --">