Василий Павлович Аксёнов - Всегда в продаже

горячее! Общеизвестно, что ни одна наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики! А потому – заглушим критику в зачатке! Ура! Протянем эту проститутку цивилизацию между молотом и наковальней! Кто запретит нам срезать подметки на ходу, мазать пятки салом, вынимать джем из пончиков?! Никто! Ура! Вершины уйдут в низины! Низины завалим! Хорошей традицией станет новая игра «Прятки»! Все будут искать меня, но я найду всех! Ура! Ура! Ура, сволочи!

Наэлектризованная толпа орет и вдруг замолкает, чувствуя, что происходит что-то неладное. Кисточкин тяжелым взглядом смотрит в глубь сцены. Там происходит кощунство – Пастушок и Пастушка, забыв про гимн, целуют и ласкают друг друга.

НАЧСУЩ. Какой позор! (Испытующе смотрит на Кисточкина.) Товарищ Кисточкин, это позор нашего измерения. Что будем делать?

КИСТОЧКИН. Не мы их всосем! Народ всосет! Всосать!

НАЧСУЩ (коварно). Обоих?

КИСТОЧКИН (после секунды колебания). Обоих!

НАЧСУЩ. Браво! Молодец! Я заменю вам ее! А вы мне его! Всосать!

ТОЛПА. Всосать! Всосать! (Приближается к Пастушку и Пастушке, которые не замечают ничего вокруг и только лишь щебечут «люблю, люблю».)

СТАРОЕ РАДИО (вдруг просыпаясь). Ах, как невыносимо… невыносимо… Я Старое Радио… мне это невыносимо… (Начинает передавать арию Каварадосси.)

КИСТОЧКИН (со страшной яростью). Молчи, старая рухлядь! Шею сверну! (Сворачивает шею Старому Радио.)

Вдруг, опрокинув столик, вскакивают матросы. Подняв стулья, бросаются на толпу.

МАТРОСЫ. У, паразиты! Кыш отсюда! Ты чего, блядь позорная, девчонку лапаешь! И чувака не трогайте, жабы! Сейчас всех вас понесем!

НАЧСУЩ (обнимает Кисточкина, прижимается к нему всем телом). Вот это и есть миг страшного испытания, Женя!

КИСТОЧКИН. Неужели все погибло, Начсущ?

НАЧСУЩ (громогласно). Стены! Всосать иностранцев!

Вновь возникает чудовищная музыка, но уже усиленная электроникой. Стены освещаются изнутри, захватывают и начинают всасывать матросов, которые, страшно матерясь, сопротивляются, но безуспешно, и погибают, всасываются, напоминая временами классические примеры, а временами художника Буркалло и урналиста Сережу.

СТАРОЕ РАДИО. Это невыносимо! Просто невыносимо! (Продолжается ария Каварадосси.)

КИСТОЧКИН. Молчи, сука, падла, климактеричка! (Набрасывается на Старое Радио и душит.)

ПАСТУШОК (отчаянным тенором). Ах, никогда я так не жаждал жизни!… (Продолжает арию Каварадосси.)

Кисточкин бросает Старое Радио и подбегает к Пастушку, срывает с него маску.

Перед нами, конечно, Треугольников.

КИСТОЧКИН, Ах, это ты! ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Разве не знал?

НАЧСУЩ (подает Кисточкину какое-то оружие вроде автомата). Пожалуйста, Женя, продолжай, мой любимый человечище!

КИСТОЧКИН. Руки вверх! Лицом к стене!

Треугольников подчиняется.

КИСТОЧКИН. Имя?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Петр.

КИСТОЧКИН. Национальность?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Русский.

КИСТОЧКИН. Национальность?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Швед.

КИСТОЧКИН. Национальность?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Поляк.

КИСТОЧКИН. Национальность?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Индус.

КИСТОЧКИН. Национальность?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Англичанин.

КИСТОЧКИН (орет). Национальность, черт тебя подери.

Треугольников молчит.

КИСТОЧКИН (хохочет). Струсил, сволочь?! (Шепчет.) Это ты повсюду таскаешься за мной, как Суровый в Лиловом? Ты?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. А разве ты не знал?

Далее начинаются сильные световые и акустические эффекты.

«А разве ты не знал?», «А разве ты не знал?» – раздается из разных углов сцены и там высвечивается высокая лиловая фигура. Раздавленный этим голосом, Кисточкин бросает оружие и отползает к Начсущу, но тот быстро подрывает от него и, захватив унитаз, скрывается в трибуне.

ТРЕУГОЛЬНИКОВ (громогласно). Хватит кошмаров! Люд, снимите маски!

Белые существа покорно снимают маски и оказываются, конечно, нашими добрыми знакомыми, жильцами кооператива.

ЖИЛЬЦЫ (недоуменно). Где мы? Что с нами? Куда мы попали?

ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Успокойтесь, друзья мои, вы на экскурсии.

ЖИЛЬЦЫ. В самом деле, мы на экскурсии! Как интересно! Как здорово все организовано!

ЗДОРОВЯК. Смотрите, нога из стены торчит, а там рука! Толково, незатасканно! Нет, ничего не скажешь – большое спасибо!

НЫТИК (поднимает полузадушенное Старое Радио). Какая славная несчастненькая крошка!

СТАРОЕ РАДИО (поет). Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч…

ЖИЛЬЦЫ. Браво, Сергеев! Какой у нас Сергеев! А все говорили – --">