Алексей Николаевич Апухтин - Князь Таврический

Их раны вновь раскрылися, их лица

Предсмертного тоской искажены!

«Отдай нам жизнь! — кричат они мне в ухо. —

Когда б не ты, мы и теперь бы жили!»

О Господи! Прости мне ропот грешный,

Ты в благости могилу нам послал,

Гоненьям злобы, совести упрекам —

Всему конец в могиле этой темной!

Где Бауер? Здесь ты, зубовский клеврет?

Бауер

Я счастие имею состоять

При вашей светлости.

Кн. Таврический

Да знаю, знаю:

При мне ты состоишь, ему ты служишь.

Из гордости тебя не раздавил я.

Не в этом дело. Милостивец твой,

Узнав, что я в могиле, возликует.

Скажи ему, что радость недолга,

Что близок день — день черный для России:

Бессмертная умрет Екатерина!

Когда в столицу вступит новый царь

И гатчинцы с косичками смешными

Затопчут грязью залы Эрмитажа,

Тогда что скажешь, жалкий фаворит?

Как побледнеешь ты в своих чертогах,

Как выпадут из рук твоих румяны,

Каким безумным страхом исказится

Красивое и пошлое лицо,

И как в тот час я буду спать глубоко

Для поздней злобы их недосягаем!

(Минута молчания.)

Мне холодно, покройте ноги шубой…

Еще, еще, кругом… Родная, где ты?

Согрей меня, согрей своим дыханьем,

Как некогда, давно, когда в Смоленске

Баюкала ты Гришу своего!

Что это? Ружей залп? В атаку, братцы!

(Приподнимается.)

Но где же я? Вот Царское Село,

Вот лебеди по озеру плывут,

И ты опять со мной, моя царица!

Но ты в слезах? Тебя гневит Мамонов?

Ах, матушка, да плюнь ты на него!

Долой их всех, ласкателей негодных,

Изнеженных, бездушных фаворитов!

Они тебе изменят, продадут,

Они и полюбить-то не умеют, —

Чины им любы, да кресты, да деньги;

Ты и без них счастливо проживешь.

Ну, стоит ли тебя вся эта сволочь —

Душонки девок в золотых мундирах?

А если в сердце есть любви избыток —

Вот пред тобой отечество твое.

Люби его всем пылом женской страсти,

Отдай все помыслы и чувства.

Ты не одна, рука моя с тобою;

Она крепка, не дрогнет, не изменит,

Я за тебя всю кровь свою пролью,

Я окружу престол твой громкой славой,

Такою славой, что в веках позднейших

Тебя потомство чтить не перестанет.

Я покажу…

(Схватывается за грудь и падает.)

Гр. Браницкая

Он в забытьи, не дышит.

Проснись, очнись! Всё кончено! О Боже!

(Бросается с рыданьем на труп.)

Бауер

(в глубокой задумчивости)

Das war ein Mensch!^[2]

Юзевич

(с испугом смотря на труп)

О, барзо велький пан!^[3]

1870-е годы.

Примечания

1

(обратно)

2

(обратно)

3