Юзеф Янушевич Принцев - Всадник, скачущий впереди

Всадник, скачущий впереди

НА УЛИЦЕ СЧАСТЛИВОЙ Драматическая история в 2-х частях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

И в а н  Е м е л ь я н о в и ч  З а й ч е н к о.

Е к а т е р и н а  И в а н о в н а, его жена.

А л е к с е й  К о л ы в а н о в.

С т е п а н  Ж а р к о в.

Ф е д о р  З а й ч е н к о.

К у з ь м а  С т е п и к о в.

С а н ь к а  Ч и ж и к.

Г л а ш а.

Н а с т я.

Е в г е н и й  Г о р о в с к и й.

Л е н а  З о р и н а.

П е т р  С т р е л ь ц о в.

В а д и м  Н и к о л а е в и ч  З а б л о ц к и й.

П а в л о в.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

На возвышении-круге стоят обтянутые серым холстом стенды. И, как в музее, на одном — краснозвездная буденовка и сабля в ножнах на ремне; на другом — залитый кровью комсомольский билет и наган, поблескивающий вороненой сталью; на третьем — потускневшее, пробитое пулями алое полотнище знамени, а под ним, будто охраняя, пулемет «максим» с патронной лентой.

По ходу пьесы стенды эти будут переворачиваться и обозначать места действия, но произойдет это только тогда, когда ведущие, они же исполнители главных ролей, будут сходить с возвышения-круга вниз, на игровую площадку, словно переходя черту от сегодняшнего дня к прошлому. Они даже не будут называться ведущими, а возьмут имена своих героев: Глаша, Степан, Федор, Санька, Евгений Горовский, Лена, Алексей. А пока звучит музыка, один за другим высвечиваются прожектором стенды, и, когда зритель рассмотрит их, появятся  Г л а ш а, С т е п а н  и  Е в г е н и й  Г о р о в с к и й. В руках у Глаши тетрадь.

Г л а ш а. Все, о чем мы хотим вам рассказать, — не выдумано. Все это было! Свидетельством тому — записи в этой тетради. В ней не хватает страниц, обложка оборвана, корешок обгорел. Кто-то передал тетрадь в музей, и лежит она рядом с простреленным знаменем, залитым кровью комсомольским билетом, наганом, хранящим до сих пор следы сгоревшего пороха.

Перелистаем пожелтевшие страницы, далекое станет близким, и оживет дымное, тревожное, счастливое время — боевая наша юность!

Передает тетрадь Степану, тот пробегает глазами раскрытую страницу и протягивает тетрадь Горовскому.

С т е п а н. Это по твоей части.

Г о р о в с к и й. Почему?

С т е п а н. Потому что стихи.

Г о р о в с к и й. Ах да! Я же поэт.

С т е п а н. Считаешь себя поэтом.

Г о р о в с к и й. Каждый, кто пишет стихи, считает себя поэтом.

С т е п а н. Ладно, ладно! Читай!

Г о р о в с к и й. Пожалуйста! (Чуть нараспев.)

Есть улица Счастливая

В слободке заводской.

Стоят домишки криво там,

Пустырь зарос травой.

Трактир там есть тоскливый

С названьем: «Не рыдай!»

На улице Счастливой

Про счастье не гадай.

Г л а ш а (задумчиво). Похоже…

Г о р о в с к и й. Ни на что это не похоже! Это не стихи, а… я не знаю что! Путеводитель!

С т е п а н. Ну конечно! Где им с твоими сравниться! Как у него там было накручено, Глаша?

Г л а ш а. У Лены спроси. Ей посвящались!

Г о р о в с к и й. Ну, знаете!.. Это слишком! Это глубоко мое личное дело!

С т е п а н. Не твое, а Женьки Горовского! Ты пока еще не он. (Кричит.) Лена!..

Л е н а (появляясь). Вы меня?

С т е п а н. Тебя, тебя! Ты Женькины стихи наизусть помнишь?

Л е н а. Конечно! Какие?

С т е п а н. Любые. Они у него все одинаковые!

Г о р о в с к и й. Я бы попросил!

С т е п а н. Потом попросишь! Давай, Лена!

Л е н а (чуть ли не поет).

И закутавшись в плащ синезвездный,

В перламутрово-снежные дали

Вы ушли в этот вечер морозный,

В белой дымке тумана пропали.

Только где-то у бешеной тройки

Бубенцы под дугой прозвенели,

Да заплакал у мраморной стойки

Бледный юноша в черной шинели.

Г о р о в с к и й (снисходительно). Ну, что ж… Для своего времени неплохо… Поэзы!

С т е п а н. Тоже мне Игорь Северянин!

Г о р о в с к и й. А --">