Денис Васильевич Давыдов - Совсем скоро

вытянутым, как вагон электрички; вдоль стен стояли пуфики и столы. Стеклянный потолок создавал в воображении картину пятна разлитой на воде нефти. С него свисали фарфоровые китайские фонарики. Капучино и латте подали сразу. Пасту пришлось немного подождать. Гриша достал последнюю сигарету, которую в армейском духе мы растянули на двоих. Размешивая сахар, я вспомнил, что мне всегда нравились большие белоснежные чашки в таких забегаловках. Перед глазами вдруг выросли Питер, Лиговский и хостел «Этажи».

Лиговский 55

«Петербург! Я чувствовал это сильно: я в нем, весь окружен его темным и сложным, зловещим величием». Это был мой второй приезд в город «Петра творенье» и он дал больше впечатлений, внутренней, эмоциональной встряски, чем все остальные. На Гороховой улице и у бывшей гостиницы «Англетер» меня накрывало глубокими размышлениями; эти места, так или иначе, связанные с великими литературными умами, не давали покоя, наталкивали на мысли о никчемности, да что там – ничтожности, по сравнению с ними. Марк в последний момент отказался фотографироваться на фоне мемориальной доски Есенину, сославшись на то, что не хочет выглядеть кощунственным, а в заключении сказал «так, наверное, вообще нельзя». Еще немного побродив по переулкам, мы спустились в метро, и от «Адмиралтейской» доехали до «Лиговского проспекта». Там нас ждала давняя московская знакомая, которую мы привыкли называть Гайкой. Просто она напоминала нам Гайку из мультика «Чип и Дейл спешат на помощь». Она приехала в Питер обучаться на дизайнера одежды, и не исключала возможности остаться здесь навсегда.

Гайка жила на Лиговском в доме 55 с огромной парадной. Маленький и узкий лифт в таком помещении выглядел нелепо. Его двери, перед тем как нажать кнопку этажа, нужно было закрывать. Внутри все было исписано фанатами «Зенита» о том, что их любимый клуб самый лучший, сильный и все в этом же духе. В коммуналке, где кроме самой Гайки жило еще три семьи, были очень высокие потолки. За то время, пока мы не виделись, она успела увлечься сыроедением. В принципе, ничего удивительного – быть не такой как все являлось ее особенностью и, наверное, жизненной необходимостью. Она до сих пор не распустила дреды, веря, что при наступлении конца света бог Джа вытащит ее на небо, а в ушах носила сделанные из палочек ванили сережки.

Ашулук

Станция Харабали.

Валяюсь под вагоном между рельс. Нашел тенек. Я не люблю работать и рядом со мной такие же, как и я – ефрейтор Гром и младший сержант Лобанов. Уже слышно, как они стали посапывать. Солдат всегда хочет спать и есть. Командир дивизиона отправил меня на полевую кухню, но оказался я в итоге там, где сейчас лежу, на шпалах. Обещание написать статью майору Новикову о нашей отправке на полигон «Ашулук», где проходили учения войск ПВО, оказалось приоритетнее, чем приказ подполковника. Такое бывает. И тот, кто выше по званию всегда злится.

Новиков похож на русского богатыря. Он большой и несмотря на свою массу легко передвигается. Очень хитрый, такого сложно надурить. В школе наверно был хулиганом и двоечником. После рождения детей такие задиры обычно становятся спокойными, но сущность держат при себе. Ответственный за «резиновый» день в части. Много курит. Натура вообще саркастическая. Если его кто-то обыгрывал в настольный теннис, то это скорее всего было редкой случайностью. Но Грому удавался такой трюк и из этого он извлекал свою выгоду. Я бросил чистить картошку, услышав свою фамилию:

– Я, товарищ майор.

– Жду от тебя статью.

– Так я же в наряде по кухне, – я уже знал его ответ.

– Иди, пиши, – он затянулся – Скажешь, что я приказал. Вечером заметка должна быть готова. Завтра материал разместят в стенгазете.

Я пошел туда, где можно было спрятаться от палящего астраханского солнца. Мои товарищи уже тюленями распластались под вагоном. Дедлайн, гонзо, «Страх и ненависть в Лас Вегасе» первое что мне пришло на ум. Я не хотел писать патриотично, я хотел выразиться субъективно. Название заметки было не моим:

«Нить сплетёт узор. Цепь сплотит сердца» (для тех, кто там был).

«Лед тронулся! лед тронулся господа присяжные заседатели!»– где-то там среди мозговых извилин застряла в моей памяти фраза Остапа Бендера. Психологи и философы сказали бы на своем языке «ассоциация» то, что можно назвать событием – наш состав, напичканный разной боевой техникой, наконец-то отправился из --">