Андрей Мелисс - Вся правда – вся позор

Но понимание любви

Мне в большей мере покорилось.

Мы время много проводили,

О чем смеясь, о чем молча,

Мы правду говорить учились,

Без нас какую не чая.

Ее улыбка мне есть ветер,

Из-за которого дышу,

Ее слова были опорой,

Стоять без оной не могу.

Сперва мы скромны были, ныне ж

Мы говорим совсем открыто,

Слова — ценность совсем не мнима

И им готов я доверять.

Я сразу, как ее узнал,

Был одарен красивым словом,

До селе слух мой и не знал,

Насколько много их в природе.

Но слышу их теперь всегда:

О храбрости, уме и роде,

И уж забыл те времена,

Когда не видел я их в моде.

Так повстречались родственные души,

И в танце звонком поняли они,

Что чтобы ближе быть могли их судьбы

Соединиться оные должны…

Прошло уж время; я изнежен,

Такой прекрасною любовью.

Рассвет — мы вместе, закат — тоже,

Я дамой этой очарован.

Уж открестившись от монахов

Я думал отпуск предпринять

И всё смотрел: куда бы лучше

Велить мне экипаж собрать?

Может, поехать на загорье?

Совет мне дал друг там бывать,

А может в Крым купаться в море

И много-много загорать?

Иль в заграницу мне поехать?

Там быть ни разу не пришлось,

Хотя… там непогода будет,

От друга мне слушок дошел.

А к черту эту заграницу,

Не буду тратить нервы зря,

Поеду друга навещу

С любимой познакомить надо.

Усадьба белая виднелась

Главою грозною полей.

В своих мощах она держала

Раздутый, пылкий лик Царей.

Сошедши лишь с кареты, мы

В саде райском очутились

И яблоки зарей горели,

Но их сорвать нам не случилось.

Но вот слуга, за ним другой,

И слышу уже голос дивный,

Блестит туфля и светит локон

И вот он, вот — мой друг любимый!

Он статен был. В среде рабочей

Носил он чин весьма большой.

Характер был приятен очень,

Он ласков; а какой душой!

О! Описать сея не просто:

Она кротка, немногословна,

Но если говорит, то полно.

И задевает каждый нерв

Его поэмы славных дней.

И взгляды наши ныне вместе,

Переведя дух от поездки,

Ему я крикнул: “Друг любезный!”,

А он мне: “Здравствуй, Михаил”.

— С дороги дальней градов низких

Ко мне явился на порог

Ты, Михаил. Да как ты мог

Влюбиться, забыв совет мой близкий:

Уж чай судьба над подошлет

Родного человека,

Даже тогда в любви нет толку,

Путь он роднее века.

— Ну стало тебе, брат, серчать,

В любви я вижу много толку,

Мне удовольствие вменять

Она одна лишь может только.

— Да, запустился, брат, смотрю,

Года уж погодя,

Без наших длительных бесед,

Без дружбы очага.

Ну вы же, мисс, меня поймете,

Что я не больше, чем шучу,

Я просто Мишу, равно вам,

В такой же степени люблю.

Так как же вас зовут,

Философа властитель?

— Мария Жануа.

— Прошу ко мне в обитель.

III

Кориолан (дир. Фуртвенглер), Людвиг ван Бетховен.

Была весьма утомлена.

Друг предложил здесь ночевать

И отказать было нельзя.

Трещат поленья в светлой печке,

И искры бегают по полу,

В окне седая ночь летит,

Любовь чувствительна к природе.

А где-то ухает сова, бежит олень,

В просторах вечных линий странствий

Луна нависла. Чьей бы сень

Рисована рукою страстно?

Кто зверям бы закон писал?

От куда чуют воли ветры?

Ужели Бог иль Сатана

Системы предписать хотели?

— Они свободны, это правда,

Однако ж сложная то доля

Свободы вечно не терять

И жить при том, как на свободе.

–“Свобода” разве ж есть свобода?

Сей термин смыслом нарекли,

Как мы с тобою, все господы,

Они не с неба, но с земли.

Бежать за ценность какую

Создали мы с тобой? Зачем?

Бывает, в рабстве кто доволен,

Но он же Божий, как и мы.

И что тогда прикажешь думать?

Уж если б Бог свободы возжелал