Автор неизвестен - Давид Сасунский

Мысрамэлик не стал Давида держать,

И к дяде назад вернулся Давид,

Из железа Ован сапоги заказал,

Из железа Ован посошок припас,

И стал Давид с той поры пастухом.

Из железа Давид надел сапоги,

Из железа Давид захватил посошок,

И в поле Давид ягнят погнал.

Оставил Давид среди поля ягнят,

Сколько было волков, зайчат и лисиц,

И всяких в окружных лесах зверей,

К себе притащил, со стадом смешал,

Под вечер погнал и в город привел.

Как увидел Сасун, испугался весь град,

Все — врата на замок, из домов нейдут.

Давид положил на камень лицо,

На земле сырой среди поля уснул.

На заре Ован сам к нему пошел.

Видит: много тот по горам гулял:

Износился его из железа сапог,

Изломалась его из железа клюка.

Говорит: — Давид, как твои дела? —

Тот в ответ: «Любо мне стадо черных ягнят,

Но не любо мне стадо серых ягнят,

Было трудно мне их в лесах собирать»,

Ован говорит: — Ты серых оставь,

Они — прокляты,

Тех, что сами пойдут, ты гони домой!

Стал на день еще Давид пастухом.

По горам опять погнал ягнят.

Сколько тигров нашлось, медведей и львов,

К себе притащил, со стадом смешал,

Под вечер погнал и в город привел.

Как увидел Сасун, испугался весь град,

Все — врата на замок, из домов нейдут.

Давид на-земь лег, до утра проспал.

а заре сошлись горожане все,

Говорят: — Слушай нас, Дзенов-Ован!

Этот мальчик твой весь наш град разбил,

Боимся мы его волков,

И зайцев тех, и медведей. —

Ован говорит: «Коль боитесь вы,

Пойду, приведу Давида домой».

Пошел, привел Давида домой,

От хлеба ключи, от еды ключи

Давиду отдал и ему сказал:

— Коль гости придут, ты хлеба им дашь,

А хлеб как съедят, до ворот проведешь.

5

Так месяц прошел, и другой прошел…

Ована тогда жена, Сариэ,

Ибо мальчик Давид красивым был,

Заглядясь на него, ему говорит:

— Ты должен ко мне в опочивальню прийти. —

Но ей в ответ Давид говорит:

«Ведь ты — моя мать, а я тебе — сын».

Сариэ говорит: — Пойду голову мыть,

А Давид пускай на меня воду льет,

Как тело мое увидит Давид,

Так в сердце его и грех войдет. —

И Давида зовет, пусть он воду льет.

Но глаза свои Давид прикрыл,

Чтобы наготы не видать, греха не принять,

Так, глаза закрыв, он и воду лил.

Как помылась тогда Ована жена,

Повернулась она, увидала она,

Что плотно закрыл Давид глаза;

Зарыдала она, стала волосы рвать,

Все лицо свое разбила в кровь,

Домой пошла и села там,

Пока ее муж не пришел домой.

Ован говорит: — Что с тобой, жена? —

Та ему в ответ: «Как иначе быть?

То-то верила я, ты сына дал,

И не знала я, ты мне мужа дал».

Ован говорит: — Эй, смотри, жена!

Быть не может так, говоришь ты ложь. —

Жена в ответ: «Говорю я не ложь.

Давид на меня сам руку занес,

Но я тогда ему не далась».

— Коль так, к вечеру я прилажу дверь. —

Ован к вечеру приладил дверь,

Пришел Давид, увидал, говорит:

«Мог бы, дядя, я ударить ногой,

И дверь и ты сам провалились бы вдруг,

Но как же мне быть, не ты виноват,

Но злая жена обманула тебя».

6

Сделал Давид себе стрелы и лук,

На охоту пошел за город в поля,

То ли каждый день охотится он,

Убивает он перепелов, воробьев,

К старухе одной под вечер идет,

Той, что милой была его отца.

Старуха та ему говорит:

— А зачем ты, Давид, по моей грече ходил!

По грече ходил, мою гречу помял. —

Давид говорит: «А как же мне быть?»

Старуха тогда Давиду в ответ:

— Ведь был твой отец могучим царем,

И много имел скота и добра.

А как помер отец, и по сей самый год

Мысрамэлику Ован податей не платил.

Мысрамелик теперь за ними пошлет,

И заплатит Ован подать за семь лет.

Уснул Давид и спал до зари:

На рассвете встал, лук и стрелы взял,

На гречу пошел, перепелку убил.

Мысрамэлика ж посол, именем Козбадин,

Пришел, отворил ворота казны,

И казну считал, унести хотел.

Старуха пошла, увидала посла

И что в грече Давид перепелку убил,

Говорит: — --">