Фазил Юлдаш - Алпамыш

сказал:

— Если войдет к человеку случайный гость, — во-время он иль не во-время будь, — и у хозяина место есть и гостя он примет и, честь оказав ему, отправит с честью в обратный путь, — такого человека щедрым надо считать. А если у человека в доме и место есть и чем угостить, а он гостя того не оставит на ночлег, не предложит ему присесть, не накормит, — такой человек — скупец… И, если человека не давит нужда, и зякет он платит исправно, — это человек со щедрой душой. А если он имеет большой достаток, а зякет платить не хочет, — то он — скупец, — душу свою погубит.

Задумался бий Байбури:

— Я богатый бай, но я — шах Конграта. Зякет мне кому платить? Выше меня никого нет: Но не сочли бы люди скупцом моего младшего брата Байсары. Пусть он мне платит зякет!..

Призвал Байбури четырнадцать своих махрамов, приказывает:

— Поезжайте к моему младшему брату, махрамы. Боюсь, чтоб не опозорил он себя, — чтоб не прослыл он в народе нашем скупейшим среди скупцов, не закоснел бы в скупости, — душу свою не погубил бы. Разговор поведите осторожно, чтобы не обиделся брат мой. Хоть одного паршивого козленка, хотя бы для вида, пусть он мне пришлет в зякет…

А Байсарыбий в ту пору с десятью тысячами юрт конгратского племени стоял на летовке на озере Коккамыш, где народ его богател, пуская скот привольно пастись на тучных пастбищах.

Сидел Байсары со знатными байбачами в своей бархатной юрте, пил кумыс, — охмелел, веселился. Приезжают к нему махрамы Байбури. Байские сыновья приняли их коней, ввели махрамов в юрту. Байсары место им указал, — поклонились махрамы, поблагодарили — сели. Спросил их Байсары, хорошо ли ехали, с каким делом пожаловали. Передали махрамы слова Байбури. Очень обиделся Байсары, — сказал:

— Э, до этой поры зякета с нас никогда не брали. Но очень, видно, вознесся мой старший брат. Зякетом уже притеснять меня хочет!

И приказал он бывшим возле него байбачам.

— Схватите этих бастрыков!

Перехватали байбачи махрамов: семерым колья в животы вбили, уши и носы поотрезали, запихали им в рот: «Жри! Вот тебе зякет, шах Байбури!»

Посадили махрамов на коней задом наперед, привязали к седлам, — погнали коней в Конграт.

Но не успокоился от этой мести Байсарыбий. Слишком задела его обида. Собрал он свой десятитысячеюртный народ, поведал все дело и такое слово сказал:

— Родичи мои, подайте мне совет!

Дочь моя Барчин, вступившая в расцвет,

Счастья твоего ужель померкнул свет?

Брат родной решил с меня взимать зякет, —

Мол, на беззякетный скот — теперь запрет.

Скажете вы «да» иль скажете вы «нет», —

Родичи мои, подайте мне совет!..

Чтоб он высох, мой племянник Хакимбек!

Чересчур ученый стал он человек!

Дочь моя Барчин, забудь его навек!

Выдумал закон, — плати ему зякет!

Родичи мои, подайте мне совет!..

Я несчастный раб, нет утешенья мне.

Стал пришельцем жалким я в родной стране!

Чтоб родному брату брат платил зякет, —

Так ведь не бывало ни в одной стране!

Родичи мои, подайте мне совет!..

Осень наступила — цвет в садах поблек.

Горе на меня обрушил злобный рок,—

Брат родной поюртный требует налог!

Чем родному брату мне платить зякет, —

Да пойдет ему такой закон не впрок! —

Лучше на чужбину мне откочевать,

Там налог подушный калмыкам платить.

Родичи мои, подайте мне совет!..

Я ведь не последний человек в стране:

Я — тюря и сам, я тоже — бек в стране.

Обречен страдать не по своей вине,

С приговором неба что поделать мне?

Сыном предо мной кичится брат-хвастун:

«Очень, мол, ученый, хоть годами юн!»

Тяжело покинуть мне страну Байсун,

Но могу ль закон разбойный признавать?

Родичи мои, подайте мне совет!..

Иль родному брату мне платить зякет,

Иль в чужой калмыцкий край откочевать?

Как же тут не плакать и не горевать!

Кто сумеет боль мою уврачевать?

Родичи мои, подайте мне совет!

Байсары-бий такие слова сказал, а народ — молчит. Видя, что все, на почетном месте сидящие, большими людьми себя считающие, набрали песку в рот, — некий аксакал Яртыбай,^[6] с места встав, такое слово сказал Байсарыбию:

— Бию Байсары какой совет дадим?

В петле Байбури висеть мы не хотим.

--">