Евгения Соловьева , Татьяна Юрьевна Богатырева (ТиаАтрейдес) - Мастер теней (СИ)

положенной шеру свободой воли. Именем Хисса!

— Именем Хисса, — повторил Паук.

Рональд первый раз видел, как божество принимает клятву: короткое дуновение холода, ощущение чуждого взгляда, и невидимая печать «к исполнению обязательно».

— Теперь моя очередь. — Паук встал во весь рост, нимало не смущаясь собственной наготы, и буднично произнес: — Я, Мей Тхемши, Великий Паук, беру Рональда шер Бастерхази, праправнука Юлены Бастерхази, в ученики. Именем Хисса.

— На срок?.. — потребовала бабка, но не успела: Ургаш принял клятву.

— Бессрочно, — развел руками Паук и довольно засмеялся. — Отличная сделка. Давно я так славно не развлекался.

Короткий взгляд в сторону Рональда не оставил сомнений в том, что развлекаться Паук будет еще долго, а основным блюдом послужит новый ученик.

— Зурги тебя сожри! — Бабка топнула ногой. — За каким дыссом тебе мальчишка?

— Старая стала, глухая, — жалостливо покачал головой Паук. — Сказал же, мне нужен ученик. Какие пять лет, Хисс с тобой. Может, лет через полсотни из этой дубины выйдет толк. — Паук обернулся к Рональду, осмотрел с головы до ног и добавил: — Или не выйдет.

Следующие несколько часов Паук с бабкой, расположившись на открытой, выходящей в сад террасе, изволили отмечать встречу — первую то ли за сто, то ли за двести лет — и вспоминать молодость. По такому случаю старик облачился в традиционный цуаньский халат синего шелка и снял с уха водоросль. Обуваться не стал, оставив костлявые коричневые пятки на обозрение Рональду. Свежеиспеченный ученик сидел в уголке на полу и слушал, старательно запоминая каждое слово. Живот подводило от голода, но высунуться или что-нибудь по-тихому телепортировать с уставленного деликатесами стола он не решался: упаси Темный, вспомнят о нем и выгонят.

Разговор перескакивал с современных дворцовых интриг на интриги трехвековой давности, с воспоминаний о золотых деньках молодости, пришедшихся на войну с Ману Одноглазым и объединение Империи, на упадок нравов и вырождение магии. В вырождении и упадке Тхемши обвинял светлых, и прежде всего главу Конвента.

— Дурацкий закон о темных! — возмущался он. — Если бы не он, Конвент давно бы выбрал главой меня. Да как можно сравнивать его четыре проявленные стихии и мои шесть?

— Три из которых ворованные, — усмехнулась бабка. — Твое здоровье!

Против ожидания, Тхемши не возразил, а Рональд сделал себе заметку: узнать, как он ворует стихии. Такому точно надо научиться!

— Между прочим, могла бы давно получить грамоту категории прим, — осушив очередной бокал, проворчал Тхемши. — Лучше б я видел на заседаниях твою кислую физиономию, чем этих блаженных радетелей о всеобщем счастье. Тьфу!

От обсуждения Конвента снова вернулись к славному прошлому. Обсудили ошибки Ману, создание семи Глаз Урагаша, прошлись по цуаньским магистрам, из-за которых юный Тхемши покинул родину и подался в имперскую Магадемию, вернулись к Ману. Несколько едких намеков на нежные чувства бабки к первому из братьев Бастерхази, Рональду, и насмешки над хитростью третьего Бастерхази, который сумел сохранить в тайне от властей принадлежность старших братьев к Школе Одноглазой Рыбы, Рональд отложил с пометкой «разузнать подробно, полезно для здоровья».

— Вот и проверим, унаследовал ли твой мальчишка ястребиную удачу!

Изрядно попробовавший старого кардалонского Паук повернулся в сторону притаившегося за креслами Рональда, но бабка его отвлекла:

— Где, кстати, тот длинный, рыжий? Ты еще прочил ему карьеру в Конвенте.

— Этот? Он здесь, чтобы вечно напоминать мне об ошибке! — патетично воскликнул Тхемши и щелкнул пальцами.

Тут же около стола появился призрак, поклонился и уставился на Паука преданными бессмысленными глазами. На вид — обыкновенное умертвие, только слегка просвечивает.

— Настолько бесполезных учеников у меня не было и не будет. — Отправив призрака прочь, Тхемши приложился к бокалу. — Из него даже слуги не вышло. Отбросы.

Рональда передернуло. Милые, однако, привычки у учителя. И ведь никуда не деться, бабка выторговала относительную безопасность только на пять лет.

— Так, говоришь, это тот самый том «Аспектов» Ссеубеха? — перевел разговор на вожделенную добычу Паук.

— Тот самый, что ты видел, Мэй.

— А с чего это ты через двести лет решила с ним расстаться?

Подозрительность старика делала ему честь, а способность бабки врать --">