Сири Петтерсен - Железный волк

Сири Петтерсен Железный волк

Волкам, с которыми я бегу.

И тебе. Тебе, кто боится. Тебе, кто испытывает необъяснимое беспокойство и безжалостный страх, способный охватить в тот момент, когда меньше всего этого ждёшь. Тебе, кто ведёт войну со своим телом и боится слушать биение собственного сердца. Это твоя книга.

© Лавринайтис Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

Нафраим открыл банку и понюхал икру. Она была свежей, но очень мелкой. Он вывалил её на льняную скатерть, и ткань впитала в себя излишки солёной воды.

Нафраим покатал красноватую жемчужину между пальцами и слегка сжал. Превосходная консистенция, тягучая оболочка, какая бывает только у икры белого кариуса. Однако по размерам икринка была не больше ячменного зерна. Потребуется концентрация и твёрдая рука.

Нафраим пощёлкал костяшками пальцев и придвинул лампу. Пламя затрепетало, разозлив его, но приходилось терпеть, пока он не отладит газовые фонари. Три взрыва за один месяц способны заставить усомниться во всём эксперименте. К счастью, он не был ограничен во времени, поэтому можно успеть во всём разобраться.

Он передвинул лупу над столом. Медные заклёпки взвизгнули. Нафраим подтянул винты, державшие лупу, и зажал рамку вокруг банки. У этого временного инструмента тоже имелся невероятный потенциал, но и ему пришлось подождать. Сначала самое важное.

Под лупой пальцы казались бледным полем, иссечённым бороздами. Нафраим взял икринку, проколол оболочку и осторожно сжал. Вокруг отверстия образовалась масляная капля. Она затряслась, оторвалась и упала на скатерть. Важно не жать слишком сильно, иначе капля разлетится на части. Тончайший баланс. Он сжимал до тех пор, пока оболочка не стала плоской, и глубоко вдохнул перед самой трудной операцией.

Он вынул пробку из колбы с кровью и погрузил в неё кончик шприца, похожего на пыточный инструмент. Длинная стеклянная ампула, заключённая в изысканную серебряную оправу. Он никогда не умел правильно обращаться со шприцами, хотя пользовался ими так долго, что спокойно мог наполнить одной рукой.

Теперь аккуратно.

Он осторожно поднёс кончик шприца к икринке. Они слились. Игла погрузилась внутрь оболочки, и Нафраим нажал на шприц, чтобы из него вышла кровь. Это зрелище всегда захватывало его. Поначалу оболочка казалась сплющенной. Можно было подумать, что она сопротивляется. Но потом она присасывалась к игле и расширялась, как кузнечные мехи. Изголодавшаяся, раздувшаяся от крови ягода.

Рука затряслась от застарелой боли, и Нафраим слегка повернул её, чтобы восстановить контроль. Он опустил икринку обратно в банку и взял следующую. В дверь постучали.

Нафраим ответил, не отрывая глаз от работы:

– Я занят, Офре.

Из-за дубовой двери голос Офре звучал приглушённо.

– Господин, он настаивает.

– Все настаивают. Ни с кем, кроме королевы, я встречаться не стану.

Наступила тишина, но Нафраим знал, что Офре всё ещё стоит за дверью.

– Господин, он говорит, что вы захотите с ним побеседовать.

Нафраим проделал дырку в икринке.

– Ну, так попроси его прийти завтра.

– Господин, он говорит…

Наступила пауза, и Нафраим поднял глаза. Ему вдруг стало любопытно, чем закончится эта фраза.

– Он говорит, что он монах из Суртфьельского монастыря и что он отмечен… дьяволом?

Нафраим отвёл лупу в сторону и выпрямился. Заметил, насколько темно в его мастерской. Свет лампы не доходил до верха тяжёлых книжных полок, а тени делали комнату на удивление незнакомой, наполненной предметами, чьи очертания вызывали тревогу. Модели и инструменты, карты и рисунки. Стол с медными трубками и колбами, похожий на механическое чудовище. Когда-то ему не хватило бы света для работы – зрение подвело бы его. Но это было давно. Слишком давно.

Офре с другой стороны двери кашлянул.

– Я попрошу его вернуться завтра, господин.

– Нет, нет… Входи, Офре.

Офре открыл дверь и неуверенно шагнул вперёд. Нафраим свернул льняную скатерть с икрой и убрал её в ящик письменного стола. Вытер пальцы носовым платком и надел перчатки.

– Господин?

– Да, Офре, пригласи его сюда, вниз.

Взгляд старого дворецкого скользнул по полкам с заспиртованными анатомическими образцами.

– Уверены, что не хотите подняться наверх, господин?

– Офре, я слишком стар, чтобы думать о чувствах других --">