Hephaestia - Северный цветок

удалиться, когда в зале появились женщины.

Эйрих с облегчением покинул зал, где уже было трудно дышать, и уши закладывало от громкого мужского ора и визга служанок. Ему никогда не было любопытно подсмотреть за старшими воинами, картины безудержного веселья и откровенного разврата не прельщали подростка. Он предпочитал разбирать и листать старые книги на разных языках, сваленные в заброшенной башне. В тот вечер, искренне радуясь, что удалось избежать дальнейшего участия в пирушке, конгер направился в свое любимое книгохранилище. Вооружившись масляным фонарем, стал подниматься по широким пологим ступеням, уже предвкушая новую встречу с героями древних легенд и сказаний, когда услышал тяжелые и быстрые шаги за спиной. Сильная рука перехватила запястье с фонарем, другая рука крепко зажала рот. Мужчина задул фонарь одним резким выдохом, причем Эйриха обдало волной винных испарений и внутреннего жара. Он силился вырваться из крепких объятий и дотянуться до кинжала на поясе, но напавший держал слишком крепко. Тонкие косточки конгера похрустывали в медвежьем захвате.

— Тише, малыш, не вырывайся…

— Сверрир! Умом повредился — сзади нападаешь? Или это игра такая? — Эйрих доверчиво расслабился в знакомых руках и ему даже удалось повернуться лицом к наставнику. — Чего молчишь? И зачем факел загасил? Какая-то тайна?..

— Ох, маленький, везде-то тебе тайны мерещатся… — твердая ладонь, скользнув по спине и затылку, зарылась в длинные шелковистые волосы мальчика, другой рукой ярл привлек его к себе. Эйрих все еще видел в происходящем прелюдию к какой-то забаве, и даже предположил, что наставник хочет поделиться каким-то секретом:

— Темногривый, хочешь о сестре спросить? Так что я знаю? Вышивает целыми днями… Что ты делаешь?.. — он замер, ощутив руку ярла под своим плащом, сдвигающую в сторону ремень и поглаживающую его тело пониже поясницы сквозь тонкую ткань штанов. Он этого прикосновения по всему телу мальчика пробежал крупный озноб, будто на ледяном ветру. Когда же горячие губы ярла прочертили на его горле влажный след от уха до уха и впились в ямку у ключицы, Эйрих изумленно охнул, его лицо окатило волной жара, он напрягся в кольце ласкающих рук:

— Сверрир… не надо… что ты?..

— Молчи, ты мой, слышишь? Мой… давно об этом дне мечтал… не могу больше сдерживаться!.. — Мужчина накрыл его губы своими, а его рука, справившись с пряжкой пояса, спустила льняные штаны конгера, нежно прошлась меж ягодиц, поласкала гладкое бедро и подхватила снизу теплый тугой мешочек, перекатывая его содержимое между пальцев. Эйрих глухо застонал, у него подкосились колени, и закружилась голова, когда язык ярла проник в его рот, а пальцы сомкнулись вокруг впервые налившегося возбуждением органа. Он бы упал, если бы Сверрир не держал его крепко. Мужчина подхватил его ладонями под ягодицы и уложил на широкую ступень лестницы, склонился лицом к его животу. Самые чувствительные места мальчика опалило горячее дыхание, от которого встали дыбом нежные золотистые завитки на лобке. И в это мгновение темный пролет залил ослепительный свет нескольких факелов.

Эйрих не помнил, сам ли выплыл из блаженного дурмана, или его отрезвил гневный голос отца, и удар сапога по ребрам, от которого он сложился пополам и тут же закашлялся кровью. Рядом были старший брат и ярл Ингъялд с искаженными гневом и отвращением лицами. Четверо стражников едва удерживали в руках вырывающегося и осыпающего всех жуткой бранью и проклятиями Сверрира. Отпинав скорчившегося у его ног сына, Харальд несколько раз от души врезал Темногривому, сломав ему нос и выбив несколько зубов, и приказал заковать его и бросить в подземелье.

— Этого щенка туда же, только в другой угол, где крыс побольше! — впервые Эйрих видел ненависть в глазах отца.

Старший брат смачно плюнул ему в лицо и кивнул стражникам:

— Тащите эту тварь позорную, хватит пялиться!

Несколько дней он провел в ледяном каменном мешке на охапке соломы в абсолютной темноте, нарушаемой лишь блеском крысиных глаз и невыносимой резью света от факела стражника, приносящего кувшин с водой и кусок хлеба.

Он не задавал вопросов и почти не плакал. Он знал, что за порочную связь их со Сверриром ждала мучительная казнь. Но он ждал, что отец даст ему возможность объяснить происшедшее и поймет, что никогда прежде между ними с наставником не было подобной мерзости, и всему случившемуся виной --">