Александр Башибузук - Граф божьей милостью

Александр Башибузук ГРАФ БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ

ПРОЛОГ

В изысканно обставленном небольшом кабинете мягко мерцали восковые свечи в причудливых кованых шандалах. В камине изредка потрескивали поленья, заставляя чутко прядать ушами здоровенных кудлатых псов, растянувшихся во весь свой гигантский рост на палисандровом паркете возле каминной решетки. За небольшим, сервированным изящной серебряной посудой столиком в резных креслах с высокими спинками сидели два дворянина, на первый взгляд являвшие собой полную противоположность друг другу.

У одного иссиня-черные, смоляные волосы с едва заметной проседью были забраны в хвост на затылке, у другого роскошная волнистая шевелюра густого золотистого цвета, наоборот, ниспадала на плечи.

Брюнет выглядел старше, его худощавое лицо с лихо закрученными усиками и бородкой клинышком напоминало собой профиль хищной птицы. Золотоволосый, совсем еще юноша, отличался необыкновенной красотой, его лицо с мягкими благородными чертами скорее соответствовало ангельскому облику, чем обычному человеку.

Первый был облачен в шитый серебром колет черного бархата, второй — в пурпуэн из золотой парчи. Оба были вооружены, на коленях у брюнета лежал длинный узкий меч с причудливой гардой, на поясе золотоволосого висел кинжал в инкрустированных золотом и драгоценными камнями ножнах.

У брюнета поблескивал на цепочке со звеньями в виде миниатюрных кресал орден Золотого Руна, а у юноши — подвеска в виде стилизованной фигурки горностая, соответственно орден Горностая. Несомненно, оба собеседника принадлежали к высшей знати, так как эти ордена были одними из самых почетных наград Европы.

Знаток Средневековья, взглянув мельком на обстановку, одежду дворян, на их ордена и оружие, мгновенно сделал бы вывод, что действие происходит в Западной Европе примерно в середине пятнадцатого века. Однако одна деталь обязательно привела бы его в сильное замешательство. Причем весьма странная деталь — оба кавалера разговаривали на русском языке, мало того — на его современной версии.

— Не подскажешь, Феб Гастоныч… — Брюнет посмотрел сквозь хрустальный бокал, наполненный вином густого рубинового цвета, на шандал со свечами. — Когда чертов Паук, чтоб ему пусто было, в реальной истории откинул копыта?

— В тысяча четыреста восемьдесят третьем году, Жан Жаныч, — спокойно ответил его собеседник, не отрывая глаз от мерцающего в камине огня. Жесткие властные нотки в его голосе слегка диссонировали с его ангельской внешностью. — То есть чуть больше чем через полтора, считая от сегодняшнего, дня. Самое обидное: Луи в данный момент должен быть прикован к постели, но, по последним сведениям, ничего подобного — здоров, бодр и скачет козликом. Почему так, увы, не знаю. Или современные историки напутали, или мы с тобой историю изменили. Может, его грохнуть, козла душного? В лучших традициях наших лихих девяностых?

— Ваше величество… — Брюнет иронично вздернул бровь. — Что за умыслы в отношении претендента на роль божьего помазанника? — Но тут же резко стал серьезным и жестко сказал: — Я пробовал, и не один раз. Как заговоренный, паразит. Ни одно покушение не удалось, а пробовал я раз шесть. К тому же Луи сейчас сидит у себя в замке Плесси-ле-Тур и даже носу из его стен не кажет. Так что задачка для камикадзе, но такого еще найти надо. И при этом умудриться самому не засветиться, ибо не поймут.

Юноша согласно кивнул.

— Да уж, «не поймут» — это еще мягко сказано. В общем, нет у нас времени ждать, пока он помрет. Если дело пойдет такими темпами, война грянет гораздо раньше. А мы к ней пока совсем не готовы, и не факт, что успеем подготовиться.

— Следовательно?

— Следовательно, нам предстоит в самое ближайшее время обзавестись надежными союзниками, — уверенно ответил золотоволосый. — Создать аналог канувшей в Лету Лиги общественного блага.

— Я еще успел в ней поучаствовать… — небрежно заметил брюнет. — Вернее, не я, а хозяин моей тушки в юношестве. Но не суть… Кого ты видишь союзниками?

— Так… — Юноша ненадолго задумался. — От Испании помощи ждать не стоит, но Паука они не поддержат в любом случае. С Фердинандом, реем Арагона, я разберусь сам, он и так наш перманентный союзник. А что скажешь о Максимилиане Бургундском?

— Макс спит и видит, как побольней наподдать Луи, — усмехнулся его собеседник. — Потому что часть --">