Валерия Скритуцкая - Песни вещих птиц

Валерия Скритуцкая Песни вещих птиц

Плети-плети кружево, сестра моя.

Кружево белое, кружево чистое, словно одеяло снежное.

Пусть укутает, жемчугами украсит, беду отведёт.

Плети-плети кружево, сестра моя.

Яркие бусины сложат историю

Встреч радостных, открытий волшебных.

Искусны руки твои, сестра моя,

Радость в лице твоём и нет усталости.

Плети-плети кружево, сестра моя.

Кружево чёрное, кружево плотное, словно ночь непроглядная.

Пусть укутает, память отнимет, в тайны посвятит.

Плети-плети кружево, сестра моя.

Тугими нитями вьётся история

Путей далёких, путей одиноких сквозь лес дремучий.

Разлуку несут руки твои, сестра моя,

Печаль в очах твоих, но нет усталости.

Первый виток. Голос

– Зачем печь каравай за неделю до праздника?

– Таков древний народный обычай!

– Четырнадцатый! Четырнадцатый раз слышу это!

Лёша посмотрел на мать и сестёр так, будто сомневался, знаком ли вообще с этими людьми, безнадёжно вздохнул и вышел из кухни. Кто станет есть пирог недельной давности? А ещё это бесконечное множество шишек, свадебное платье, ленты, дедушкин старый кожух для жениха, сватовство, толпа каких-то дядьёв, дедушек, братьев жениха… Древний народный обычай! У него просто в голове не укладывалось, зачем, когда на дворе двадцать первый век, печь каравай и хранить его неделю. Чтобы он зачерствел, и никто его есть не стал? Лучше бы торт заказали, свежий и с кремом.

Женское царство, вспомнил он папины слова, когда заглянул в кухню и обнаружил там всю прекрасную половину – хотя вовсе не половину, а большую часть семьи. Вмешаться в хаотичную гармонию их мира было равносильно самоубийству. Поэтому, услышав привычный, но ничего не объясняющий ответ про обычай, Лёша сбежал на двор. Там постоял немного, вдыхая прохладный воздух. Вроде июнь, а ветер такой противный…

Он пошёл вниз по улице – без цели, лишь бы просто идти. Дорожка вдоль домов была вся в выбоинах, ночью можно ногу свернуть, а некоторые умудряются на каблуках с дискотеки возвращаться. За поворотом – ещё несколько дворов, каждая щель в заборах знакома. Последние дома уже не прижимались друг к другу, крайний вообще стоял особняком. Яблоня нависала над забором, заслоняя мутные окна разлапистыми ветвями. Интересно, внутри бывает светло?

В этом доме жила согнутая полуслепая старушка, и все дети считали её ведьмой, а их матери здоровались издалека, особо не приближаясь к дому. Поэтому тропинка здесь изгибалась дугой. Но Лёша пошёл не по ней, а напрямую, из вредности даже зацепил ржавую ручку калитки.

В животе отчего-то порхали те самые бабочки, о существовании которых он узнал на уроке английского. Мысль, что там, в родном доме царит приятная суета, согревала. Так чудесно, когда ты вроде бы и уходишь, но всегда можешь вернуться в тепло… Что за прекрасный древний народный обычай эта свадьба! Аж самому стало смешно, как загнул!

Кроме других проблем шестнадцатилетних, у Лёши было четыре сестры, три старших и одна младшая. Их родители отличались жизнелюбием и отличным чувством юмора, поэтому пятеро детей – вполне в их духе, так он всегда считал. Хотя порой и злился, что покоя в доме нет нигде, маме с папой он всегда был благодарен. Куча сестёр – это ведь ещё и куча подарков на дни рождения.

Старшая Марьяна как раз выходила замуж. Все её любили: покладистая, родителям помогает, не спорит. Настоящий «золотой ребёнок». Только взгляд всегда грустный. Марьяна прилежно училась, но стоило присмотреться, как она сидит над тетрадкой: ручка зависла над бумагой, глядит как-то сквозь. С детства они были не разлей вода с соседским «надёжным и перспективным» парнем Андрейкой, и все ждали, когда он позовёт её замуж. Мягкая и послушная, Марьяна согласилась с таким видом, что и не понять, по любви она или просто не желает расстраивать родителей.

Старшей не по возрасту, но «по статусу» оказалась вторая сестра. Ксюше было двадцать, и её редко видели дома: она училась в университете, приезжала только на каникулы. Оглядывалась недовольно, надменно вздыхала о том, как всё здесь отстало от жизни. Этим летом Ксюша не вылезала из просторных индийских шаровар, которые только подчёркивали её худобу. Скрестив ноги, она сидела на крыльце и читала книги вроде «Ключ к абсолютной свободе», над которыми Лёша --">