Сергей Че - Богоборец

толпилась шпана в тренировочных костюмах, и Савелий обошел это место стороной. Присел на дальнюю лавочку, наблюдая за подъездом. Машин не было, подозрительных людей тоже. Бегала детсадовская мелочь, мамаши качали коляски. Даже бабок рядом не наблюдалось. Их Савелий опасался больше всего. Заметят, растрезвонят. Оглянуться не успеешь, как ментовозки понаедут. Когда совсем стемнело, он пересек двор, стараясь идти так, словно ходил здесь всю жизнь без перерывов. Зачем это все, и что будет делать, поднявшись на шестой этаж, он старался не думать. Наверняка там кто-то живет. Какие-нибудь родственники. И этим родственникам еще утром сообщили. А тут он. «Я вас не побеспокою, мне только на иконку посмотреть». «Аааааааа! Милиция!»

На площадке шестого этажа было почти темно. Вечерний свет еле пробивался из маленького заляпанного грязью оконца на пролете. Дверь в их старую квартиру была той же самой, коричневой, деревянной, без всяких модных обивок вроде дерматина. И она была опечатана. Полоски бумаги с выцветшими милицейскими штампамиоставались там, где были пять лет назад. Савелий подошел ближе, не зная, что делать. Ключей не было, искусству по вскрытию замков он не успел научиться. Зато быстро увидел, что бумажные полосы осторожно взрезаны, а щель у косяка зияет чуть больше, чем требуется. Он толкнул дверь, и она открылась.

Внутри было темно и ощутимо пахло плесенью. Савелий нашарил выключатель, огляделся, щурясь от вспыхнувшего света голой лампочки.

Старая добрая родительская квартира напоминала теперь давно заброшенный бомжатник, без мебели, с ободранными обоями, какими-то рыжими пятнами на стенах и кучами неопознанного гнилого мусора по углам. Оконные стекла были намертво заклеены темной упаковочной бумагой.

Заглянув в кухню, и не увидев ничего интересного, кроме каких-то мелких костей у батареи, он осторожно, стараясь не скрипеть рассохшимся паркетом, двинулся по длинному коридору.

Дверь в бабушкину комнату была распахнута. На пороге бугрилась куча воняющего тряпья. Савелий брезгливо попытался отодвинуть ее носком ботинка, но куча зашевелилась, выпростала из-под складок корявую руку. Савелий в панике двинул ногой явившуюся на тусклый свет небритую рожу и отскочил обратно в коридор.

- Иконы, - прохрипела рожа ему вслед. – Где иконы?

- Ты кто?! – голос со страха стал визгливым, точно у девки.

- Иконы где?

Рожа потянулась за ним, и только теперь Савелий увидел залитую кровью изуродованную голову с оторванным ухом и сочащейся раной от виска до подбородка. Человек напрягся, пытаясь вдохнуть.

- Бабка Клава… Здесь жила…

При каждом движении из раны выдавливались сгустки крови.

Савелий замер, пытаясь лихорадочно решить, что можно говорить, а что нельзя.

- Здесь. Но уже давно не живет. Уехала.

Человек попытался сесть, прислонившись к косяку, но тут же повалился обратно на пол, оставляя на стенах темные следы. Раной на голове дело явно не ограничивалось. Из прикрытого мокрым тряпьем предплечья белела сломанная кость, грудная клетка была вогнута, словно ее вдавливали внутрь слоновьими ногами. Ноги волочились под неестественным углом и были переломаны в нескольких местах. Даже в «Веселых сосенках» Савелий не наблюдал подобных увечий. Похоже, несчастного пытались пропустить через давильный пресс.

Человек долго хрипел, разглядывая стоящего над ним Савелия. Потом спросил:

- Ты ей кто?

Савелий поежился, представив каких усилий стоило произнести эти три слова.

- Внук.

В белесых, уже мутнеющих глазах промелькнуло что-то неприятное, похожее одновременно на злобу и радость. Изуродованный подался вперед.

- Внук… Наконец-то… Найди иконы, внук… Нужны очень… Скоро… Очень скоро. Поздно будет.

Савелий машинально глянул внутрь бабкиной комнаты. Она была такой же пустой, как и вся квартира. Сундука не было. Икон, стало быть, тоже.

- Не успел я, - прохрипел тот. – Опередили.

- Кто вас так?

Человек осклабился, показав на мгновение ободранные до костей десна.

- Узнаешь, если не повезет. Найди иконы, внук. Вестник скоро грядет. Вестник уже рядом. Времени не осталось.

- Кто? Какой вестник? Зачем иконы?

Человек умолк, потом заперхал, давясь и пуская розовые слюни. Савелий не сразу понял, что он смеется.

- Зачем? Не знаешь? Вот ведь старая кошелка… Даже внуку… Хотя, может и --">