Альберт Беренцев - Во все Имперские Том 9. Зов Перводрева

— Эй! — заорал я в пустые коридоры, — Алло! Сир! Вот черт...

Я не без труда припомнил, как там по этикету надо обращаться к рыцарям Мальтийского Ордена, и только потом продолжил орать:

— Ваше превосходительство! Я друг. Я пришёл вас спасти! Я не от Павла Стального! Я его враг! Павел Вечный — сила, Павел Стальной — могила! Алло...

Но ответом мне была только тишина. Абсолютная тишина, всепоглощающая. Эта лаборатория была наверное самым мертвым и заброшенным местом на Земле, в закопанном гробу и то звуков больше.

— Вот дерьмо...

Битое стекло хрустело под моими сапогами, потом я узрел слева от себя открытую дверь, за дверью оказалась небольшая комнатка с какими-то металлическими шкафами, а на полу там что-то желтело...

Вот это уже интересно, колотые колбы и сожженные металлоконструкции обычно не желтеют.

Я прошел в помещение и подобрал с пола шприц. Шприц крупный, таким вполне можно вакцинировать коров от коровьего бешенства, или от чего их там вакцинируют.

Внутри шприца плескалось нечто желтое-бурое. Хрен знает, что это такое, на мочу не похоже. Скорее на некий персиковый сок, только очень концентрированный и слегка фосфоресцирующий — от шприца исходил слабый едва заметный свет.

Что там болтал этот урод Попарок? Что мальтийцы кололи холопов чем-то «корчивенным», и от этого «коричвенного» у холопов потом просыпалась магия?

Я задумчиво повертел шприц в руках, а потом, уже окончательно на все наплевав и отъехав от страха, решил поскорее со всем этим покончить. Я не мог здесь находится, не мог здесь соображать, это место лезло в меня — во все поры моего тела и моей души сразу...

Я просто взял шприц и от души, со всей силы вонзил его себе в ногу. Возможно этим шприцом кололи спидозного холопа, но мне уже было плевать. Впрочем, в этом мире вроде и СПИДа-то не было, так что максимум, что мне грозит — это какой-нибудь гепатит.

Проткнуть себя шприцом оказалось не так просто. Моя МОЩЬ под влиянием этого странного места настолько возросла, что регенерировал я теперь молниеносно. Мои ткани, пронзенные иглой шприца, тут же попытались срастись и вытолкнуть иглу из моих мышц. Но я был упорен, подавить свою ауру я сейчас не мог, зато мог продавить шприц глубже. Я вогнал его себе в ногу по самый цилиндр, так, что игла полностью вошла в мою плоть и вроде даже вонзилась прямо в кость.

Я зарычал от боли, но продавил поршень до конца, и лишь потом выдернул из себя шприц с Рюриковой мочой. Впрочем, нет — «мочи» в шприце больше не было, она вся осталась во мне. Иглы, кстати, тоже не было, я её сломал, и она осталась в моей ноге...

Я отшвырнул поршень прочь и пластиковая колба разлетелась вдребезги, ударившись о стену. Игла вылетела из моей ноги следом, это уже была работа моей новой супермощной регенерации — иглу просто вытолкнуло из моего организма, и она отправилась в ту же стенку, а ударившись об неё, разлетелась на металлические осколки.

Неплохо. Леший меня побери, это уже было неплохо. Пожалуй, я теперь настолько преисполнился, что могу отбивать пули — моя аура теперь была настолько сильна, что застрявшие во мне пули просто будут вылетать обратно в противника, который посмеет в меня пальнуть...

Но это было явно влияние этого странного места, а не той гадости, которую я в себя только что влил.

Я замер, прислушался к тишине и к своим ощущениям.

Наверное, глупо было вливать в себя неизвестную субстанцию, но с другой стороны в этом было и достоинство. Я сейчас ощущал себя смелым экспериментатором — кем-то типа тех учёных мужей-первопроходцев, которые прививали себе сами вакцину от оспы.

Я прислушался к себе, но ни хрена не происходило. Сердце бешено стучало, кровь била в ушах, аура разрывала меня изнутри своей мощью. Но это всё было и до шприца. Я ничего не ощущал, ничего нового.

Может это какая-то гомеопатия, и этой «мочой Рюрика» надо колоться ежедневно на протяжении месяцев? А может это вообще отвар для холопов, который превращает их в магов, но я-то уже и так маг...

Треск. Стекло трещит, там в коридоре. Как будто кто-то крадется.

В совершенно тихой лаборатории, где все звуки, казалось, умерли, этот треск показался мне оглушительным. Кто бы там не крался — он явно идиот, если надеется подойти ко мне незамеченным.