Яна Эдгаровна Ткачёва - Круги на воде

мужчина в накидке, – что у тебя нет выбора, Кащей!

Парень вскинулся, готовый выплюнуть злые слова в лицо ненавистному собеседнику, но того и след простыл. Юноша со стоном опустился прямо на траву и вцепился в волосы. Раскачиваясь, он как заговоренный шептал:

– Будь ты проклят! Будь проклят!

Мужчина в накидке наблюдал исступление недавнего собеседника через просвет в густых ветвях деревьев.

– Ох, тут ты опоздал, малыш, – беззвучно прошептали губы рыжеволосого, и луне на миг показалось, что перед ней сущий старик, – до того му́ка исказила красивые черты лица. – Я проклят уже давно.

2. Год 43 от Великого Раскола

Меня вырвало из небытия так внезапно, что вначале я даже не поняла, где нахожусь. Но через секунду обрушилось – будто на меня ушат ледяной воды опрокинули – осознание. Скользя по грязи руками и ногами, я попыталась продвинуться вперед, пока ладони не ткнулись в родное.

Он был мертв. Я знала это. Даже не прикладывая голову к его груди. Чувствовала, что здесь больше нет жизни. Всё было мертво.

Только дождь продолжал лить. Почему мир не остановился вместе с любимым сердцем? Как все вокруг может идти своим чередом, если моя жизнь разрушилась? Я не чувствовала ничего, кроме своего мокрого одеревеневшего замерзшего тела. Меня обступал любимый лес, но я больше не ощущала связи с ним. За спиной покоилось то, что когда-то служило домом. Здесь было счастье и безопасность. А сейчас – только смерть и тишина.

Я всё же приложила голову к его груди. Не для подтверждения, а чтобы быть ближе. И закрыла глаза.

Утро не принесло облегчения. Я всё еще была здесь. Дышала. Жила.

Наклонив голову, я рассматривала его лицо в скудных рассветных лучах. С тех самых пор, как нам ми́нуло по девять зим от роду, его лицо, обращенное ко мне, всегда было наполнено светом и любовью, озарено хитрой улыбкой. Сейчас же его лик выглядел спокойным. Бледным, умиротворенным.

Возьми меня с собой – молилась я про себя.

Время текло по капле; солнце, очерчивая небосвод, отмеряло этот день. Я подняла руку и приложила к его щеке. Холодная, как земля под нами.

Мне не хотелось никуда уходить. Можно ли навсегда остаться здесь?

Можно зажечь погребальный костер, Ягишна.

Погребальный костер. Это было правильно. Таковы наши традиции. Но я не могла представить, что его прекрасное мужественное лицо превратится в золу, а мне останутся лишь кости. Так быть не должно. Я не смогу вынести еще и это.

День клонился к закату. Первый день или второй? Я не знала. Пришлось подняться с земли, одежда была влажной, местами даже задубевшей от ноябрьского холода. В это время солнце светит, но не греет. Сходив в то место, которое раньше звала домом, я принесла всё необходимое. Это не было просто. Разреза́ть и вынимать. Чувствовалось, будто и я внутри стала пустой, полой. Мертвой.

Втирать и намазывать масла́ было почти терпимо. Как последняя ласка. Для савана я выбрала ткань, которую собственными руками ткала для жизни с ним. Теперь всё было готово. Переложила его на телегу. Не выдержав, отвернула угол савана, чтобы видеть лицо. Столько времени, сколько мне будет позволено.

Нужна лошадь. И я знала, что в ту ночь здесь были лошади, которые в ужасе разбежались. Повернулась кругом, вглядываясь в родной лес. Несмотря на ночные заморозки, вокруг уже отчетливо пахло мертвечиной, и я окинула взглядом остальных.

Собаке – собачья смерть.

Я позвала лошадь; должна услышать хотя бы одна. Мягко, извиняясь, я потянулась сознанием во все стороны, пытаясь не напугать. Через несколько мгновений раздалось взволнованное ржание. Мне нужна помощь, и эта помощь будет оказана.

Из-за деревьев выступила кобыла в яблоках и послушно потрусила ко мне, доверчиво ткнувшись мордой в плечо. Я, легко потрепав ее за гриву, запрягла в телегу и села на вожжах. Лошадь резво двинулась по дороге, повинуясь моей беззвучной просьбе, оставляя за спиной то, что когда-то было жизнью.

3. Год 43 от Великого Раскола

Как долго придется ехать, я не имела понятия. Во всех деревнях и селениях, которые я посещала, никогда никого не хоронили. Это было запрещено. Словно закричать на весь мир, что ты всё еще верен павшему богу. За такое можно сгореть на костре вместе со своим покойником.

Но я слышала шепотки́ бабки и матери, когда они были еще живы. О людях на севере. О сохранившихся погостах. Я смогу добраться туда. Зима еще не вступила в свои владения – лишь приветствовала мир в очередной --">