Валерий Петрович Туманов - Трое в августе

Валерий Туманов Трое в августе

— Что ты плетешься? — раздраженно спросил Клаус. — Вилли, что там опять с твоей ногой?

— Ты же все знаешь, старина. Знаешь. Вы только меня не бросайте. Сейчас она разойдется. Не торопитесь, погодите чуток.

— Мы не можем из-за тебя опоздать. Целый год ждали. Да и с какого рожна нам обязательно идти вместе? Ты лучше нашего знаешь дорогу.

— Нет, Клаус, — В голосе Эльзы слышалась мольба. — Мы ведь его не бросим? Не бросим, Клаус? — Она протянула тонкую худую руку Вилли. — Давай помогу. Обопрись.

Вилли смущенно отстранился.

— Не надо, Элли. Ты вгоняешь меня в краску. (Клаус зло усмехнулся). Береги силы. Кто знает, что ждет нас на этой чертовой дороге. — Закусив губу, Вилли тяжело дышал носом. — Сейчас она разойдется. Так всегда сначала. Ну вы же знаете.

Эльза закивала, а Клаус недовольно проворчал:

— К рассвету она у тебя разойдется.

Испуганно ойкнув, Эльза сжала Клаусу руку и с тревогой посмотрела на восток. Небо там было черным, звезды яркими, а унылая песчаная дорога в лунном свете мерцала оттенками янтаря. Эльза облегченно выдохнула и отпустила Клауса.

— Не обижайся, Вилли. Это он так…

— Да что ты, — примиряюще усмехнулся Вилли. — Знаю я этого ворчуна. Просто тебе, Клаус, повезло. У тебя целы оба колена, потому что не было криворукого подмастерья, промазавшего мимо наковальни.

— Я не брал в ученики кого попало.

— А даже и взял бы, что будет портному? Самое худшее, проткнул бы тебе иголкой глаз. Так ты и с одним дошел бы. Глаз — это не колено. — Вилли едва слышно простонал — Ничего. Сейчас разойдется. Еще немного, и я не буду чувствовать боли. А к концу, держу пари, я еще обгоню вас обоих.

— Гляди не споткнись, — посмеялся Клаус.

Эльза тоже хихикнула. Через боль хмыкнул шутке и Вилли.

— Хреново быть хромым кузнецом, — через некоторое время мечтательно произнес Вилли. — Куда лучше быть ветряной мельницей.

— Ну ты загнул, — мотнул головой Клаус. — Ветряной мельницей. Тебе и водяной было бы за счастье.

— А когда-то я был ветряной мельницей. В соседнем хуторе.

— Правда, Вилли? — похлопала удивленными глазами Эльза.

— Слушай его больше, — пробурчал Клаус. — В прошлый раз он врал, что был часовней на вершине холма. И тоже в соседнем хуторе.

— Но он не врет, — робко вступилась Элли. — Ты ведь правду говоришь, Вилли?

— Так не бывает, — опередил ответ Клаус. — Чтобы третий раз в одном месте. Он зубы нам заговаривает, чтобы вперед не ушли.

— А мне вот выпало, — довольно и спокойно ответил Вилли. Нога действительно выправлялась, и он больше не корчился от боли. — Хотя я мечтал быть маяком на юге Ирландии.

— Мечта, достойная идиота, — зло рыкнул Клаус. — Я слышал, там от туманов отбоя нет.

— Возможно, — вздохнул Вилли. — Но я мечтал.

— А я когда-то была грот-мачтой на бриге Санта Виктория.

— Ну, так уж прям и грот-мачтой? — недоверчиво усмехнулся Клаус.

— Ты не рассказывала, Элли. Расскажи.

— Золотые были времена! — Эльза мечтательно раскачивала головой. — Сколько я повидала всего. Неистовые шторма с седыми волнами, и тихие утренние туманы. А какое там яркое солнце. В штиль оно может бить с двух сторон: сверху и от воды.

Услышав подробности, Клаус сурово молчал.

— Элли, а вода в океане, она, какая? — спросил Вилли.

— Мокрая, — хихикнула Эльза.

— Будешь задавать тупые вопросы, станешь колодцем. В том же хуторе, — нравоучительно сказал Клаус.

— А ты… А ты… — Вилли просто задыхался от обиды. — А ты будешь кротом…

Все трое мигом остановились.

— Зачем ты так? — испуганно прошептала Эльза.

— Да я тебя сейчас последнего света лишу, хромоногая коротышка. — Клаус грозно шагнул навстречу. — И ты больше вообще никем не станешь.

— Клаус прости. … Прости дружище. Я хотел сказать мышью. Оно само вырвалось. Прости.

— А ну пошел отсюда. — Махнул рукой Клаус. Эльза испуганно молчала.

— Прости, Клаус. Прости Элли. Простите. Я не хотел.

В оранжевом свете августовского полнолуния по заброшенной безветренной дороге медленно скользили три длинные тени, давно потерявшие хозяев. Две шли впереди, третья прихрамывала на расстоянии. Им никак нельзя было опоздать в эту единственную ночь в году, дававшую призрачную надежду вновь обрести свет.

--">