Джордж Брейген - Клеймо змея

если бы Цеенор-Зера не позволил себе спасти их от смерти. С тех пор во дворце можно было спокойно разговаривать на родном наречии, не опасаясь быть услышанным.

Раздался легкий шелестящий шум, и сверху из своей опочивальни по лестнице сбежали его сыновья, похожие друг на друга как две капли росы.

Иаг-Алта сразу после рождения близнецов с прискорбием сообщил Владыке, что это недобрый знак. Цеенор-Зера тогда вспылил и приказал посадить придворного мудреца в бамбуковую клетку, но вскоре после этого пришло известие о том, что первые широкогрудые корабли атлантов показались у берегов королевства.

Глядя на близнецов, Цеенор-Зера вспомнил свое детство.

«Ты самый красивый… ты самый счастливый…» — шептала ему тогда мать, и ее тонкий, чуть раздвоенный язык так сладко трепетал около его ушка. Полулюди-полузмеи думали, что созданы для радости и блаженства, но боги жестоко посмеялись над ними — в вихре кровавого веселья они сначала отдали Валузию на разграбление жестоким атлантам, а потом бросили в пасть Катастрофе.

Цеенор-Зера стоял перед узким окном и гладил гребни своих сыновей-близнецов. Он не смог бы рассказать им, когда именно началась история царственного народа, когда именно Великолепный Цатогуа сошелся на ложе с обыкновенной девушкой Земелой. Но Цеенор-Зера предчувствовал, что история Валузии может завершиться очень и очень скоро.

Внезапно близнецы вскрикнули от ужаса и прижались с обеих сторон к отцу.

Ошеломляющий удар грома точно расколол могильное небо надвое, и из огромной трещины в небесах вырвались огненные потоки. Молнии обрушились на деревянные постройки, вспыхнувшие в одно мгновение, как сухие листья. Ветер стремительно начал раздувать пожар, и потоки жирного дыма, смешиваясь с пылью, уже заволакивали все вокруг.

Цеенор-Зера почти ничего не мог различить и плохо понимал, что происходит. Невольно он отодвинул от себя сыновей, и его острые овальные ногти в бессильной ярости скользили по черному мрамору, не оставляя, конечно, ни малейшего следа на гладкой поверхности полированного камня. Едкий дым и пыль вызывали у него судорожный кашель, глаза Владыки слезились, но он не мог заставить себя отойти от окна и продолжал всматриваться в серо-черное марево, наполненное жутким воем ветра и яростными криками атлантов, рвущихся на Холм из Нижнего города.

Дворец, словно выточенный из одного колоссального куска черного мрамора в виде многоугольного кристалла, стоял на самой вершине холма. Никто не мог объяснить, как это гигантское сооружение может удерживаться на одной точке, остром угле, в котором сошлись восемь треугольных плоскостей. Но дворец всегда возвышался над городом, вселяя в его жителей веру в священную силу королевской династии.

А сейчас атланты рвались на вершину холма, чтобы спастись от воды, от беспощадных волн, преследовавших все живое на свете. Сначала над валузийской столицей потянулись огромные косяки птиц, улетавших прочь от моря. Потом все стали замечать, что зверье из прибрежных лесов, словно обезумев, бежит вглубь страны, уже ничего более не опасаясь.

У берега была поймана даже огромная черепаха, длина которой составляла почти десять шагов. По наростам на ее мощном панцире жрецы определили, что она провела в пучине вод не меньше пяти сотен лет.

С величайшими почестями черепаху доставили в столицу, тридцать самых крепких валузийцев день и ночь несли ее по дубовым лесам, постоянно поливая морской водой и обкладывая мокрыми водорослями.

Живая черепаха прибыла к храму Цатогуа. Плоская крыша этого храма сейчас была плохо различима Цеенор-Зера из-за дыма и пыли, хотя его строение располагалось совсем недалеко от дворца.

Верховный Жрец собственноручно вырезал черепахе глазки алмазным ножом и раздавил их на жертвенном алтаре Бога-Прародителя. Цатогуа получил и теплой крови, струя которой стекала по каменному желобу так тягуче и долго, что бог, наверное, должен был бы разозлиться от нетерпения. А вот из черепашьего мяса жрецы сварили особый суп, вкушать который дозволялось только посвященным, то есть им самим, дабы не разрушить таинство жертвоприношения. Несколько дней они никого не пускали в храм, даже Владыку Скипетра, не имеющего права и взглядом коснуться священного мяса.

Цеенор-Зера лишь знал,

--">