Елена Федина - Наследник

Елена Федина Наследник

1

Оказывается, это совсем просто — уйти, а потом вернуться. Вот так исчезнуть на целых шестнадцать лет, а потом вынырнуть как из небытия и войти в тот же город, на ту же улицу и в ту же харчевню, где всё свое детство мыл полы, драил чугуны со сковородками и спал на чердаке, мечтая о хозяйской дочке… Я вернулся, и ничего не произошло, не растаял снег под сапогами, не грянул гром, не взвыли разом все псы на цепях, и ничто не дрогнуло в морозном и застывшем воздухе маленького сонного города. Только свечками стояли дымы над крышами, да шумными стайками пробегали закутанные в тряпье дети, которым, впрочем, тоже не было до меня никакого дела. Я вернулся, другого дома у меня никогда не было и не будет.

В харчевне было тепло и влажно, пахло пивом и соленой рыбой, какой-то мальчик, вроде меня в детстве, старательно вытирал лужу на полу, краснолицые мужчины что-то шумно выясняли за столом. Ни одного из них я не узнавал. За стойкой разливала вино по бокалам тоненькая смуглая девушка, но не Эска.

Я присел на пустую скамью у дверей и задумался. Интересно, осталось что-нибудь от моей комнаты на чердаке? И хоть что-нибудь от меня прежнего? И вспоминает ли кто-нибудь об аресте моего хозяина? Никто не доказал, что это я его выдал, но никто не доказал и обратного… неужели эта грязь еще не отлипла от меня?

Я убегал как воришка, как последний трус, хотя ни в чем не был виноват, но поскольку в харчевне не было никого, кроме меня, кто мог бы подслушать это сборище (что я и сделал), всё на меня и свалили. Эска не поверила, но мне этого было мало, и я просто сбежал. Навсегда. И вот я здесь, я так ничего и не понял и никому ничего не доказал, я много видел, но мне нечем похвастать, я много имел, но у меня ничего нет.

— Разрази меня гром! — огромный верзила поднялся из-за стола, — это Кристи-Заморыш!

Я с наслаждением услышал свое детское прозвище и понял, что ничего не изменилось, время застыло в этом городе, и напрасно я убегал от него, стараясь всё забыть. Ко мне шел Альего, толстый карапуз Альего, разбухший в огромного детину. И костлявый юркий Фичьо с залысинами на лбу тоже подошел. И еще кто-то…

— Заморыш, это ты?

Я снял шапку, распахнул полушубок и начал разматывать шарф.

— Я, не видишь что ли?

— А чего так долго?..

Вот именно? Чего? Впрочем, не за бутылкой бегал.

— Нарыл алмазов?

— Чего?

— Говорят, ты на алмазные копи подался в Бургем.

— Они там все кончились, мне не хватило.

— Не может быть!

Я разделся и, как ни в чем не бывало, подсел к ним за стол. Сразу выпил кружку глинтвейна и заел телятиной.

— Ну? И как вы тут? Что нового?

— Да ничего нового.

Альего так аппетитно грыз колбасу, что ее хотелось отобрать и быстро засунуть себе в рот.

— А что стало с хозяином?

— С метром Юзестом? Так повесили его, увезли в Семисор со всеми заговорщиками и повесили. Теперь тут Эска хозяйка.

— Эска? Она здесь?

— Где ж ей быть!

— А кто ее муж?

— Муж? — Альего расхохотался, — зачем Эске муж? Она и так справляется! Деньги у нее есть, мозги тоже, силы хоть отбавляй, а если любви захочется, так тут всегда такого добра навалом! Эска живет себе как царица.

У меня двоилось в глазах, я видел его нынешнего, но одновременно и прежнего, щекастого, курносого, в ореоле золотых завитушек и все время с булкой. Я не мог на него злиться.

— А дети у нее есть?

— Да вон, сына прижила от какого-то заезжего.

Я посмотрел на мальчика, он уже расправился с лужей, сунул тряпку в ведро и скрылся в дверях, тихий как мышонок, ему было лет десять. Десять лет назад я служил у герцога Навского младшим охранником. Стоял на дверях и на воротах и молчал как бронзовый истукан.

Когда я увидел Эску, у меня тоже задвоилось в глазах. Вместо тоненькой, гибкой как кошка девочки, по лестнице немного развязной походкой спустилась располневшая женщина в засаленном переднике, она шаркала башмаками по полу, словно не хотела поднимать ног, но не от усталости, а от своего полного пренебрежения к окружающим. Она по-прежнему была хороша, всё так же сверкали кошачьей зеленью ее глаза, так же пышно лежали по плечам ее темные, не прибранные под чепец кудри, так же румянилась на щеках ее смуглая кожа, и улыбались вишневые губы.

— За что пьете, мальчики? — небрежно бросила она, проходя мимо, даже не вслушиваясь в ответ.

— За Заморыша, — --">