Токацин - Подземные тропы

тёмный от земли и палой листвы поток, иногда вскипающий белой пеной. — И очень скоро зацветёт Хума. Ты увидишь воды Канумяэ, снежно-белые от её лепестков. Мы будем собирать янтарь и земляное стекло прямо у порога пещеры.

Речник уже мечтал нырнуть в прохладную чистую воду и плавать там наперегонки с Агва или держаться за плавники Речных Драконов. Три-четыре дня пути на юг — и он в Фейре, а там уже можно войти в Реку и не превратиться в ледышку. А потом лететь ещё дальше на юг, и ещё — к сияющей Дельте. Или посетить заброшенный храм у Огненной Кручи, разобрать весенние завалы, принесённые водой, поздравить Воина-Кота с пробуждением.

Хиндикса до земли проседала под весом мокрой травы, и пучки листьев свисали по бортам. Прозрачные плавники дрожали от холода, и всё-таки корабль летел над пенным потоком. Фриссгейн смотрел на Реку и надеялся на мирный год.

Глава 02. Замок Астанена

Снова хиндикса летела над прихотливо петляющей Канумяэ. Можно было спрямить дорогу и не следовать извивам русла, но Фрисс никуда не торопился и тихо летел к Островам Кануу, глядя на бушующие волны.

Мокрый месяц Кэтуэса прошёл, и вода понемногу отступала, оставляя на берегу опутанные тиной коряги, пучки водорослей, стекло и валуны, снулую рыбу и прошлогоднюю листву. Цвела Хума, роняя белые лепестки в бурлящую реку. Оживали деревья, свежая трава пробивалась сквозь сухую, а жители помогали ей, растаскивая старую солому на дрова. Первые куванцы уже спускались по Реке, стараясь держаться ближе к Левому Берегу. Не всегда это помогало им — Речник по пути видел, как остатки одного из плотов вытаскивали на берег. Река раскрошила толстые брёвна в щепу и сложила вчетверо…

Агва ещё толком не проснулись, лежали на дне или грелись на валунах, не открывая глаз. Им было не до людей сейчас. Холодная вода вгоняла их в дремоту. Фрисс окликнул водяных жителей с корабля, но ответа не дождался.

Инмес не принадлежал к роду Агва, но ему по весне тоже хотелось спать. Речник, собираясь на юг, думал взять его с собой, но Квэнгин отказался и остался в пещере. А значит, Фрисс не мог забрать оттуда стальную рыбу — странный артефакт был оставлен Инмесу, чтобы существо не замёрзло среди камней и холодных вод. Квэнгин пообещал запастись дровами, а если Фрисс не вернётся до осени, то и рыбой, и Листовиками. Речник просил его не кусать и не пугать соседей, а о Листовиках не переживать — летом он проживёт, а купить припасы на зиму Фрисс ещё в состоянии.

На севере просыпаются поздно… Шёл месяц Нэрэйт, но никого ещё не было на Островах Кануу, и Врата Зеркал ни разу не открывались. Только их бессменный страж, Речник Митиен, ходил вокруг дома и сгребал в кучу ветки и старые листья. Появление Фриссгейна удивило его.

— Было тихо зимой, тихо и сейчас, — сказал Митиен и предложил Фриссу мороженую рыбу, древнее куосское угощение. — Что нового у истоков?

Речнику нечего было рассказать ему — полусонные истоки не были богаты новостями. А о своих планах Фрисс не любил говорить. Даже о таких скромных, как заказ стальных пластин в кузнице Алдера Звигнела. Он взял у Митиена пару вяленых рыбин и полетел дальше, мимо Замка Астанена, к Огненной Круче…

Много лет никто не селился у самой Кручи, и выброшенные к ней коряги и куски тины лежали на берегу до самого лета, пока у окрестных жителей не доходили до них руки. Фриссгейн долго собирал лохмотья водорослей по стенам разрушенного храма и снимал их с веток проросшего там Кенрилла.

Развалины не изменились за зиму ни снаружи, ни внутри. Фрисс постоял на пороге, привыкая к полумраку — и светильники-цериты, как бы узнав его, зажглись неярким мигающим огнём. Свет, проникающий сквозь проломы в стенах, был куда ярче.

Фрисс поклонился древней статуе — коту из красной глины, взирающему на пришельца светящимися глазами. Положил на алтарь ту рыбу, которую взял у Митиена, вылил в чашу немного крепкой кислухи.

— Силы и славы Аойгену, Воину-Коту! — сказал Речник, следя за язычками пламени, прорывающимися из-под глины на спине статуи. Странная сила жила в этом месте…

— В этом году ты не оставишь нас, Властелин Странных Дорог? — спросил Фрисс и протянул руку к огню. Пламя было самым настоящим, его прикосновение — обжигающим.

— Вернулся… — голос из пустоты был еле слышен, но стены задрожали, а "огненный мех" затрепетал, как под ветром.

— Будут дороги, будет сила и слава… — что-то тяжёлое и --">