The Killers - Twilight Rain

Люциус? - это скорее утверждение, чем вопрос.

Он колеблется, его глаза сужаются, глядя на меня, и на время повисает неловкая пауза. Я переступаю с ноги на ногу, но встречаю его прямой взгляд, не мигая, подбородок вздернут вверх. У меня тоже есть свои секреты, как и у него.

Кивок, и он делает несколько шагов, отходя от кровати.

- Если он будет умирать…

- Я пришлю эльфа, - говорю я, но знаю, что не стану этого делать. Просто знаю.

Мама целует меня в щеку. Ее волосы еще влажные на концах и от нее пахнет розовой водой и миндальным тальком.

Дверь закрывается за ними и я, наконец, расслабляюсь. Поворачиваюсь к кровати. Отец уложил его прямо на покрывало, и его волосы, черные и гладкие, рассыпались по кремового цвета подушке, на которой уже проступили пятна крови.

Северус выглядит едва живым.

Я кладу руку ему на грудь и чувствую, как медленно стучит его сердце. Уже этого слишком много.

Матрас прогибается подо мной, когда я ползу вверх и оказываюсь рядом с ним.

Я кладу голову ему на плечо и притворяюсь, что ничего ЭТОГО не случилось, делаю вид, что мы все еще в его постели, в его комнатах, переплелись руками и ногами, спим, как это часто бывало в прошлом.

Притворяться теперь не так просто, как раньше.

* * *

Вода теплая; я выжимаю мягкую фланелевую ткань в миску.

Кажется, лучше очистить его таким образом, чем чарами. Северус по-прежнему спит, и я постоянно проверяю его дыхание и сердцебиение, на всякий случай.

Какая-то часть меня все еще не может поверить, что он жив. Я провожу фланелью по его коже, вниз по горлу, по груди. Пятна крови окрашивают белую ткань, и я снова окунаю ее в миску и выжимаю.

Вода розовеет.

Так много крови. Везде. На его коже, волосах. Вся одежда пропиталась ею.

Я не вполне представляю, как он выжил после такого. Он шевелится, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы заставить меня остановиться, и с ткани, все еще зажатой в пальцах, на его кожу медленно капает вода. Капли катятся вниз по его груди, по жестким, грубым, темным волосам. Они скользят под распахнутой мантией и исчезают.

Я чувствую, как бьется мое сердце, напряженно, нервно, но он снова неподвижен. Его рот лишь слегка раскрывается, а затем тонкие губы опять смыкаются.

Брызги воды попадают на столик красного дерева, когда я бросаю фланель обратно в миску. Капли могут испортить древесину, но мне все равно. Я сажусь на край кровати и не могу удержаться, прикасаюсь к его губам кончиками пальцев, как я делал это много раз за последние месяцы.

Я не совсем уверен, когда все изменилось. Как простой секс с директором моей школы сменился на что-то другое.

Что-то более глубокое.

Возможно, только тогда, когда ты кого-то потерял, понимаешь, что ты некогда имел. Что ты еще хочешь.

Я касаюсь его щеки.

* * *

Проходит два дня.

Я не остаюсь рядом с ним постоянно. Я не бескорыстный и не хочу выглядеть глупо. Тилли поручена забота о нем; мать и отец приходят, чтобы сидеть с ним время от времени. Заходит Уэнтворт, целитель, который помог родиться не только мне, но и моему отцу, и он хмурится, глядя на Северуса, и бормочет, и гладит аккуратно подстриженную, серо-белую бороду.

Кроветворное зелье, говорит он, наконец, и противоядие в крови. Северус, должно быть, подозревал, каким способом его захотят убить.

Конечно, он все предусмотрел. Большую часть года Нагини кормилась магглами и Пожирателями Смерти, коими был недоволен Темный Лорд.

Я благоразумно не указываю на это, и он уходит, введя Северусу инъекции, которые при дальнейшем смешивании с зельями призваны стимулировать процесс заживления или какое-то подобное дерьмо.

Отец благодарит Уэнтворта и вручает ему тяжелый кошелек, наполненный галеонами - мы можем позволить себе траты. Министерство уже заморозило три счета Малфоев в Гринготтсе. За завтраком, состоящим из яиц и спаржи, отец говорит мне и матери, что еще много галеонов скрыто от загребущих министерских рук и чтобы мы не беспокоились.

Но мы все равно беспокоимся.

Я провожу много времени в моей спальне. Первый день я коротаю на подоконнике, мрачно глядя на дождь, по-прежнему моросящий на газоны

--">