Алексей Семенов - Травень-остров

Алексей Семенов Травень-остров

Автор искренне благодарит Андрея Леонидовича Мартьянова и Марину Михайловну Кижину — моих друзей, без которых эта книга не состоялась бы, и Марию Васильевну Семёнову — основателя проекта и консультанта.

…Края пергаментной Ойкумены свернулись

в трубочку на огне,

Но смысла не было, не было ни в ней, ни извне.

Из песни Олега Медведева

Предварение

Второе письмо Эвриха Иллирия Вера, смотрителя анналов Истории Обитаемого Мира книжного хранилища при тетрархии города Лаваланга, что в Аррантиаде, к божественному басилевсу аррантов, Царю-Солнцу Каттону Аврелиаду, ныне благополучно царствующему

Слава тебе, о басилевс!

Как и было сказано мною, неустанно трудились скрипторы, и вторая часть списков древних хронистов, донесших память и свидетельства о днях Последней войны, приведена теперь к виду, достойному вполне, дабы предстать пред взором твоим.

Манускрипт сей, писанный на добром весьма пергаменте, что до сей поры с большим искусством выделывают в краю народа вельхов, лежащем на восходных берегах Длинной Земли, как зовется сия земля среди сегванов, принадлежит, если верить автографу, венну Зорко, сыну Зори (ибо у народа этого принято, называя свое имя, называть рядом имя матери своей, но отнюдь не имя отца) из рода Серых Псов, каковой род обитал не столь давно на берегу великой реки Светынь.

Описанному в манускрипте сем не склонен был бы я доверять как истине, если бы не многочисленные глоссы и схолии, что приложены к сему списку, и если бы не безусловная непротиворечивость сего списка первому, представленному тебе, о Лучезарный. Их присутствие и содержание, а равно и то, что манускрипт сей составлен на восьми языках, свидетельствует неоспоримо о том, что автор сего, сиречь Зорко, был мужем достойнейшим и преисполненным учености. Большая часть глав оной рукописи писана божественным языком великой и благословенной Аррантиады, но есть и записи, сделанные по-саккаремски, и по-нарлакски, и по-сольвеннски, и на языке калейсов. Иные же записи, содержащие в себе повести о древнем или мифы и сказки, а равно священные тексты, выполнены письменами веннов, вельхов и сегванов.

Однако, как ни достоверно выглядят помянутые записи, все же хочу предостеречь и тебя, о Пресветлый, и тех, кто будет знакомиться с этим трудом впоследствии, и нижайше прошу прислушаться к сему предостережению, пусть оно есть и пребудет лишь моим скромным мнением, недостойным внимания мудрейших.

Скажу, что тот, кто предпочитает повести о событиях и деяниях, о коих достоверно известно, что они произошли, сочтет список этот невнятным сборищем легенд и вымыслов; тот же, кто более привечает в сердце своем зыбкие очертания миров, созданных силою воображения, посетует на слишком частые отсылки к вещам и событиям, в подлинности коих нет оснований сомневаться. Описанным событиям, всенесомненно, не должно было бы происходить столь невероятным образом, и вместе с тем ослепительному полету вымысла препятствуют то и дело упоминания обстоятельств весьма обыденных. Осмелюсь предположить лишь, что не стоит смущаться подобным отсутствием единства в изложении, зане разве не есть сны наши, видения и грезы суть знамения, ниспосланные богами, и не в них ли таятся ключи к смыслу того, что сопутствует нам в продолжительности жизни нашей?

Список, исполненный упомянутым Зорко, доказывает с убедительностью, что предположение мое верно. Но стоит ли доверяться безоглядно тому, что сказано в единственном списке, дошедшем до нас лишь волею счастливо сложившихся обстоятельств, об авторе коего списка известно нам только то, что в этом списке содержится? Не лучше ли остаться верным здравому смыслу и следовать ему, почитая не оставляющих нас богов и уповая на их волю и милость?

Посему осмеливаюсь предоставить тебе самому, о Величественный, судить об истинности изложенного здесь, и свидетельствую лишь, что невозможно заключить о чем-либо в этой повести, что этого не было никогда, равно как о многом нельзя сказать, что сие когда-нибудь было. Сердце же мое говорит мне, что свет истины, исходящий от богов, пролит и на это творение разума и рук человеческих, а посему оно достойно твоего царственного внимания.

Если сочтешь ты, о Величайший, список сей небезынтересным, то --">