Владимир Анатольевич Кузнецов - Лед

Владимир Анатольевич Кузнецов ЛЕД

I

Глава I

— А ты странный.

Слегка склонив голову набок, девушка рассматривала сидящего напротив мужчину. Сама она на вид была не старше двадцати. Такая тонкость, почти прозрачность черт, непринужденная легкость движений, открытая, наивная глубина во взгляде — все это притягивало мужские взгляды. Только во взгляде сидящего напротив не было знакомого ей блеска.

— Нет, ты не думай. Странный это я в хорошем смысле. Ты не похож на других.

— На других?

Голос мужчины прозвучал глухо. И правда, было в нем что-то необычное — какая-то отчужденность, неестественность. Будто не человек это был, а восковая фигура. Даже мимика его была скупой, отрывистой, словно кто-то каждый раз вылепливал на лице его нужное выражение. Вылепливал, не особо стараясь. Многочисленные шрамы, стяжки и скобы усугубляли и без того гнетущее впечатление.

— Ну, на хоккеистов. Они такие обычно все… — она задумалась, подбирая слова.

— Какие? — собеседник совершенно не чувствовал пауз в чужой речи. Девушка озадаченно моргнула.

— Напористые. Ну такие… наглые, что ли. А ты больше молчишь. Я тебе не нравлюсь?

Теперь задумался мужчина. В молчании его было сродни молчанию статуи или манекена — казалось, весь целиком он стал неподвижным, даже дышать перестал. Девушка подумала про себя, что не стоило с ним заговаривать и уж тем более — не стоило тащить его в кафе. Но то, с какой легкостью он согласился, соблазнило. С трибуны, в маске и форме он был просто одним из игроков. Нельзя было разглядеть какой он там, внутри.

А внутри он оказался уродливым. Даже не уродливым — отталкивающим. Пугающим. И Элен Лорье, последние полгода страстно мечтавшая встречаться с профессиональным хоккеистом вдруг вспомнила все плохое, что о них рассказывали. А рассказывали много всяких вещей. Неприятных, страшных даже.

— Ты мне нравишься, — от этих слов Элен едва не вздрогнула. — Но я… не очень много общаюсь…

— С девушками? — не выдержав, закончила за него.

— С людьми.

Повисло неловкое молчание. Как ни странно, нарушил его хоккеист. Закрыв глаза, он шумно вдохнул, сцепил кисти в замок. С удивлением и страхом, Элен заметила, что пальцы его от напряжения побелели.

— Два года назад я попал в аварию. То, что от меня осталось… долго собирали вместе. Так случилось, что память восстановить не смогли. А после больницы…Я много играл, тренировался. Как-то не было времени… на общение.

— Ох! — поддавшись порыву, Элен накрыла тонкой ладошкой его кисти. Они были холодными и твердыми как дерево. — Но, если травма… как ты?..

— Клуб оплатил мое восстановление. Так всегда бывает, это называется «рекрутинг». Потом поработали худду-скульпторы. И вот теперь я… отрабатываю… свое спасение.

— И ты совсем ничего не помнишь? Совсем-совсем?

— Совсем. Я все забыл. Как ходить, есть, пить. Всему заново учился. Даже разговаривать не умел.

— Ничего себе… А родственники? Мама, папа?

В глазах мужчины не было и намека на чувства. Казалось, он обсуждал вещи отстраненные, совершенно его не касающиеся.

— Где они и кто — я не знаю. При мне не было никаких документов, кожа на руках обгорела, челюсть в труху разбилась. А отпечатка крови в Седьмой Книге не нашлось.

— Ну, это даже хорошо, — натянуто улыбнулась Элен. — Это значит, что до аварии ты не был преступником.

— Почему так?

— Потому что в Седьмую Книгу заносят только кровь осужденных. Я знаю, у меня дядя бокор-официал, он рассказывал.

— Хорошо.

Судя по тону, не было ни хорошо, ни плохо. Не было вообще никак. Интересно, если бы сказали, что он людей убивал налево и направо, его бы проняло? Элен отогнала неприятную мысль, попыталась улыбнуться. Вышло не очень убедительно. Даже достойная сочувствия история не убавила отвращения. Этот человек был ей противен. Почти на физическом уровне, словно случайно укушенный гнилой фрукт или едкий запах. Хуже всего, что ее предупреждали об этом. Тот же дядя, не последний колдун в городской управе. Уж ему-то можно было и поверить.

— Знаешь, а мне нужно идти, — она поднялась со своего места, взяла сумочку. Он кивнул:

— Иди.

— Ну, пока, — в сумбурный клубок чувств добавилось еще и чувство вины. От этого внутри стало совсем неприятно. — Увидимся как-нибудь…

— Приходи на игру.

— А? Ну да, приду, наверное… Давай, --">