Игорь Рябов , Татьяна Рябова - Дебют четырёх волшебников. Книга первая

Игорь Рябов Татьяна Рябова Дебют четырех волшебников. Книга первая

Случайность — это цепочка незамеченных

закономерных факторов, приведших вас к

определенному результату. А закономерность —

произвольная последовательность случайных

событий, которым впоследствии вы придали

главенствующее значение в своем воображении.

Но на самом деле наши судьбы зачастую решаются

теми «мелочами», что всегда остаются в тени.

А случайно или закономерно это происходит

— вам решать…

Монотонус Хлип, преподаватель теории магии в Хилкровсе. «О пользе и вреде применения магии в быту, или Бархатная книга сомнений».

В этом нет ничего нового,

Ибо вообще ничего нового нет.

Николай Рерих

Глава 1. Всё по…бантику!

— Мэри, ты там не заснула ненароком? — настойчиво-дробный стук костяшек пальцев по двери ванной комнаты вырвал девушку из лениво-дремотного полузабытья. — Уже второй час истекает, как ты намываешься! Заканчивай блаженствовать, ужин стынет.

Звук шагов Никисии Стрикт, двоюродной бабушки Мериды, постепенно смолк, удалившись вместе с нудным поскрипыванием ступенек лестницы в сторону кухни. Девушка грустно вздохнула и, криво усмехнувшись своим невеселым мыслям, небрежным движением руки разогнала пенные сугробы на воде. И впрямь она слегка потеряла счет времени, погрузившись телом в ароматно пахнущую крапивной жгучестью воду, а чувствами окунувшись в серятину тоски. Именно она — противная, приставучая и настырная, неотступно преследовала Мэри уже поболее месяца. Хандра властно захватила сердце с тех самых пор, как только колдунья материализовалась посреди жилища дальней родственницы, выпрыгнув из портала прямиком в кабинет старушки.

Хотя какая уж там баба Ники дальняя родственница? Если судить по кровным узам, так Никисия Стрикт для Мериды вроде как вообще никто: мать жены отцова брата. Ну а на самом деле, конечно же не так. Бывают в жизни случаи, когда не кровный родственник оказывается ближе и роднее всех прочих. Да тем более у Мэри кроме бабы Ники и младшего двоюродного брата Гоши, почитай, и нет никого из родни. В крайнем случае, девушка о них ничего не знает. Вот разве что мамаша-злыдня где-то обретается, пустившись во все тяжкие, после того как она окончательно раскрыла свою подлую сущность, предав семью и присоединившись к злому гению волшебного мира Вомшулду Нотби, не ко сну будь помянут. Да может быть папка всё-таки где-то еще существует. В крайнем случае, девушка на это очень надеялась, так как отца-то она любила. Но о его судьбе ничего не известно уже целых двенадцать лет. После нападения сподвижников Серого Лорда исчез и он, и родители брата, канув в безвестность, не оставив ни малейшего следа для поисков, ни одной зацепки, ни одного фактика, могущего подсказать их нынешнее местонахождение.

Впрочем,^[1] эта история хоть и давняя, да видимо как раз имеющая отношение к нынешним злоключениям Мериды. Только вернее будет сказать, что она причастна к «заключению» девушки. Избежав стараниями Этерника Верд-Бизара — директора международной школы обучения колдовству — ареста в Хилкровсе по надуманному и явно сфабрикованному обвинению, теперь она уже второй месяц безвылазно торчит взаперти у бабули. Здесь конечно не камера Грэйсвана, наоборот по-домашнему уютно, но… Но все равно за порог дома ей строго-настрого запретили даже кончик носа высовывать. И чем, спрашивается, такая жизнь лучше судьбы арестанта? Да ничем! Особенно учитывая живой и шебутной характер Мэри. Но, похоже, что и он остался в прошлом, растаяв туманной дымкой посреди болота тоски и ничегонеделания.

Быстренько управившись с помывкой, девушка легким взмахом руки привела ванную комнату в относительно идеальный порядок.

— До чего же приятно быть колдуньей, забодай меня капыр! — окинув беглым взглядом помещение и оценив наведенную красоту, Мерида закуталась в теплый махровый халат, похожий из-за своей полосатости на арестантскую хламиду. — Ни забот тебе, ни хлопот. Щелкнула пальчиками — дело сделалось… Надоело!!! — она без перехода сменила интонацию голоса с радостно-восторженной на плаксиво-обиженную, упершись взором, слегка окантованным презрительным прищуром, в огромное зеркало, распластавшееся почти по всей стене. — Хочется и забот, и --">