Василий Данилович Баранов - Флибустьерское синее море

Баранов Василий Данилович Скиталец

Флибустьерское синее море

Часть 1

В невообразимо-великой пропасти между мирами, что охватывала пространство и время, в безвременьи и недвиженьи зарождалось нечто новое. Физики и теологи могли бы долго спорить о том, что же на самом деле происходит в этом загадочном подпространстве или пространстве между мирами. Однако этот процесс можно было описать довольно просто. Древняя и извечная Сущность, которую одни теологи назвали бы Творцом или Богом, а другие Дьяволом, заскучала и решила создать противовес своему последнему творению. Роману, Древнему, своему аватару в образе человека. Теперь же Сущность создавала Рэма, двойника Древнего, его отражение, альтер-эго, антипод. В безумии зеркал, во всех смежных мирах, он будет противостоять своему брату, что придаст новые силы извечной битве Порядка и Хаоса. Вражда братьев либо приведет их к духовной гармонии, либо окончательно противопоставит их друг другу. Тогда вновь запылают пожары войн и по мирам прокатятся стихийные бедствия. В худшем случае придется начинать все заново, но Сущность скучала, а межмирье слишком пустынное место. А пока Сущность устраивалась поудобнее, желая насладиться схваткой светлого и темного аватара. Эта схватка была вечной как само мироздание, ибо нет начала у бесконечности и нет конца, бессмысленно вспоминать о прошлом и пытаться разгадать будущее.

Легкая грусть и радость. Отчего? От того, что он, Данька, окончил школу, стал взрослым. Позади экзамены, последний звонок. Теперь он и его друзья, Славка, Максим, они взрослые. Они могут твердо стоять на этой земле. Могут протянуть руки к верху, что бы взять диск под названием Солнце. Они могут идти по Земле твердой поступью, что бы дрожала вселенная под их ногами. Взрослые. Они выросли. Грустно, немного печально от того, что школа уже позади. Но ведь можно прийти, пройти по школьным коридорам, постоять у окна, погладить рукой подоконник. Можно свысока посмотреть на ребятню, бегающую по коридору. Можно заглянуть в опустевший класс, притихший, присесть за парту, что бы вспомнить свое детство. Можно остановиться поговорить со своим старым учителем почти на равных. Детство, когда ты решило уйти? Может тогда, когда он прикоснулся к той книжице, что называют аттестатом, Вот оно детство. Черноволосый парнишка с темными глазами стоит среди других ребят и родителей и смотрит, как он, Данька, берет аттестат из рук директора школы. Этот парнишка, детство, в коротких брюках. Он вырос из них. Длинные носки. Стоит и печально, немножко робко улыбается, машет ему рукой так, чтобы никто не заметил. Поворачивается и уходит. А Данька только смотрит в спину уходящему детству, на эти печально опущенные плечи. Ушло, ты ушло, мое детство. Неужели безвозвратно.

Данька сидит за столом в своей комнате, в доме на Тракторной улице. За окном галдят птицы. Шум проехавшей машины. Он сидит и бесцельно перебирает листы бумаги, перекладывает их с места на место. Словно собирается подвести итог отрезку жизни. Только какой жизни. У него их две. Одна здесь, где он был школьником, а другая на далеком Карибском море. На пиратском острове Тортуга, где он пират. Пират на корабле под названием "Скиталец". Под командой капитана Свена, его отца. Итог какой жизни следует ему подвести. Той или этой? Обеих сразу? Но как? Он теперь взрослый, но в комнате ничего не изменилось. Тот же письменный стол, компьютер. Данька встал, подошел к книжному шкафу. Его книги. Какая мешанина. Томики стихов. Цветаева, Ахматова, Пастернак. Квантовая механика. Эммануил Кант. Как он мог все это в себя впихнуть. Какая неразбериха царит в его башке. Данька посмотрел на старый пузатый шифоньер. Он не стал к нему подходить. Там хранятся его рубашки, брюки и две спортивные сумки. Лучше что б никто не видел, что он хранит в них. Вот кровать, хранительница детских снов. Рядом тумбочка. На ней настольная лампа, которую он включал каждый вечер. Она спасала его от страха перед темнотой. Когда на землю опускалась ночь, лампа отгоняла страшную безобразную тьму. Эта тьма постоянно подкрадывалась к его постели. А лампа на одной ножке, как стойкий оловянный солдатик стояла на страже, охраняя его покой, ограждая от мрака. Там на Тортуге в первые дни Даньке казалось, что все, что связано с островом, сон. Он даже солнце обозвал электрической лампочкой своего ночника. На той же тумбочке сидит --">