Олег Юрьевич Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)

Будилов Олег Далекие острова Трилогия

Далекие острова

Август 1913 года выдался жарким. Стояла сухая, засушливая погода, дождей почти не было. К полудню духота становилась невыносимой. Город опустел. Зажиточные горожане перебрались на дачи и загородные виллы. Обычно сочная зелень в парках и скверах пожухла, трава выгорела. Люди стали угрюмые и раздражительные. В столице пахло гарью, в пригородах от жары горели торфяники и, хотя пожары случились далеко от городской черты, дым достигал центральных улиц.

19-го, в воскресенье, в дверь моей квартиры постучали. Служанка ушла с детьми на прогулку и мне пришлось открывать самому. Курьер, отставной военный, одетый в поношенный зеленый сюртук, принес пакет. В темноте прихожей я не сразу понял кто это, принял его за торговца, и уже хотел захлопнуть дверь, но он вытянулся и отрапортовал:

— Курьерская служба адмиралтейства! Пакет господину супер-лейтенант- моринеру Буру.

Я взял конверт из твердой коричневой бумаги, отблагодарил посыльного медной монеткой и закрыл дверь.

На гербовой бумаге стояло число, время и должность офицера, к которому мне надлежало явиться. Если Вас вызвали в адмиралтейство, готовьтесь к переменам. Эта старая поговорка была хорошо знакома гвардейским офицерам, расквартированным в столице.

— И что ты собираешься делать?

Мы с Бадом сидели в маленьком неприметном кабачке на Ремесленной улице и пили ледяное светлое пиво из высоких стеклянных кружек. В зале было сумрачно и прохладно.

— А, что я могу сделать? Пойду на прием.

Бад ухмыльнулся. Он был без формы, в легком льняном светлом костюме. Шляпу он небрежно, по-хозяйски, положил прямо на стол.

Пиво было хорошее. Официант принес креветки и соленое печенье.

— Нечего себя накручивать, — Бад допил первую кружку и поднял руку, чтобы принесли еще, — Ничего там с тобой не сделают. Что они вообще могут с нами сделать? Спишут на берег. Отправят на гражданку. Подумаешь, горе какое.

От визита в адмиралтейство я не ждал ничего хорошего. После смерти моего друга и благодетеля адмирала Крола, выстроенная им военная машина рассыпалась, как карточный домик. Офицеров, которых он заметил и привлек в столицу, срочно отправляли в дальние гарнизоны, интендантов арестовывали прямо на рабочих местах, военное имущество под шумок разворовывали, а отлично подготовленные боевые части отправляли строить дороги на дальних островах. Все хотели пристроить на завидные должности своих родственников и друзей. Так уж повелось, что новый адмирал сразу заменял гвардейских офицеров. Новая метла по-новому метет. Приглашения для беседы я ждал со дня на день и даже начал волноваться, почему его так долго нет. И вот, дождался.

— Не хочу на гражданку, — ответил я, — мне нравится жить в столице и у меня хорошее жалование.

Помнишь, чем ты занимался до того, как попал на службу?

Бад кивнул, — стараюсь забыть.

— Вот и я тоже. Я не хочу возвращаться в контору.

— Есть шанс, что нас куда-нибудь переведут. Поедем служить на тихий, всеми забытый остров.

Бад хлопнул меня по плечу, — Не раскисай! Будем с утра до вечера рыбу ловить.

Я, супер-моринер-лейтенант Бур, командир 8 гвардейской десантной морины. Мне 34 года, у меня есть сын и дочь, и красавица жена. Большую часть своей жизни я провел на острове Хос. Это небольшой островок на севере, продуваемый жестокими ветрами. Когда я родился, моя семья выкупила большой участок земли на западном склоне, с виллой и садом. В старом доме нам стало тесновато. Старинная двухэтажная вилла называлась «Приют моряка». Она была в плохом состоянии и стоила дешево, поэтому нам удалось, продав собственный дом и потратив все сбережения, заплатить за нее сразу почти полную стоимость. В течении всего моего детства отец достраивал и перестраивал виллу. Он перекрыл крышу, пристроил веранду и сарай. Я привык играть на сложенных во дворе досках и бревнах. Я помню, как перекладывали печь и как перестилали полы в гостиной.

В семь лет меня отдали в гимназию. Последующие десять лет были самыми тяжелыми в моей жизни. Переступив порог этого учебного заведения, я сразу понял, что мне здесь не место, вцепился в подол маминой юбки и заревел, как пароходный гудок. Учитель начальных классов, господин Ус, спросил почему я плачу. Я ответил, что ненавижу гимназию и хочу домой. Учитель крепко взял меня за руку, отвел в класс и хорошенько --">