Маргарет Уэйс , Трейси Хикмэн - Колодец тьмы

к четырем водопадам. Его венчала башня, куда более внушительная, чем все остальные. Башню окаймлял балкон. Как объяснил мальчику отец, этот балкон назывался Королевской тропой. Король Тамарос, благословленный богами, был единственным человеком, которому было позволено ходить по нему.

Мальчик подумал, что король непременно видит оттуда весь мир. А если и не весь мир, то наверняка весь большой город Виннингэль. Стоя на ступенях дворца, мальчик и сам видел его почти целиком.

Виннингэль располагался на трех ярусах, и самый нижний ярус находился на одном уровне с озером, тянувшимся до горизонта, до далекого берега, едва видимого с Королевской тропы. Средний ярус стоял на скале, возвышавшейся над нижним. Третий, верхний ярус, занимал вершину другой скалы, поднимавшейся над первой. На этом ярусе и построили королевский дворец. Напротив дворца, в данном случае — позади мальчика и позади обширного, выложенного мрамором внутреннего двора, — стоял Храм Магов.

Храм и дворец — сердце королевства и его голова — были двумя крупнейшими строениями верхнего яруса. К северу от дворца, примыкая к нему, стояли солдатские казармы. К югу, там, где скала образовала сводчатое возвышение, находились нарядные дома иностранных послов.

Стража у внешних ворот бросила скучающий взгляд на отца мальчика. Мальчик задрал голову, чтобы рассмотреть массивную опускную решетку с рядами грозных металлических зубьев. Он был бы не прочь задержаться, надеясь увидеть на них следы крови. Мальчик прекрасно знал сказание о Натане Нейшабурском — одном из виннингэльских героев. Натан приказал опустить решетку, а сам продолжал отбивать нападение врагов королевства. Острые зубья решетки пронзили героя насквозь, однако он не отступил и не пропустил захватчиков во дворец. Натан Нейшабурский жил несколько столетий назад, когда город и замок (но не радуги) были совсем новыми. Кровь героя давным-давно уже не капала с прутьев опускной решетки, и это несколько раздосадовало мальчика.

Отец дернул мальчика за полу плаща и потребовал, чтобы тот следил за своим поведением и не глазел по сторонам, словно какой-нибудь орк на празднике. Потом он повел сына дальше.

Они пересекли просторный внутренний двор и наконец очутились в замке, где мальчику показалось, что они вот-вот заблудятся. Но отец мальчика, будучи королевским придворным, знал дорогу. Он повел сына вверх по мраморным лестницам, через мраморные залы, мимо мраморных статуй и величественных мраморных колонн, пока они не добрались наконец до приемной. Там он усадил мальчика на резной деревянный стул и позвал слугу.

Мальчик рассматривал высокие потолки, закопченные сажей каминов, беспрестанно топившихся зимой. Потом он перевел взгляд на противоположную стену, где висела шпалера, изображавшая странных собак с длинными туловищами, длинномордых и длинноухих, не похожих ни на одну современную породу. Собаки гнались за стэгом, которому, судя по выражению его морды, вся эта погоня чрезвычайно нравилась, хотя в его теле уже торчало шесть стрел.

В приемной появился моложавый, но раздражительный человек с угрюмым лицом. Он был одет в застегнутую на все пуговицы блузу затейливого покроя, со стоячим воротником и длинными ниспадающими рукавами. Ноги вельможи, до икр прикрытые блузой, выглядели толстыми и неуклюжими, лодыжки почти равнялись по толщине икрам. Одна солпа его облегающих панталон была синей, другая — красной, что сочеталось с сине-красной блузой. Начинавшие седеть волосы были по нынешней моде зачесаны назад и обвиты вокруг шеи. Вошедший был чисто выбрит.

Одежда отца по виду и покрою ничем не отличалась от одежды этого человека, если не считать мантии, наброшенный поверх блузы, и того, что его цвета были зеленый и синий. Точно так же был одет и сам мальчик, только его блузу скрывал плащ с капюшоном, поскольку на дворе стояла поздняя холодная осень. Человек перебросился несколькими фразами с отцом мальчика, затем перевел глаза на ребенка.

— Как, вы сказали, его зовут?

— Гарет, господин королевский камергер.

Камергер презрительно хмыкнул.

— Не знаю, доводилось ли мне видеть более уродливого ребенка.

— В сравнении с его высочеством любой ребенок покажется уродливым, — ответил отец мальчика.

— Это верно, — согласился камергер. — Но, похоже, что над вашим сыном природа потрудилась особо.

— Его высочество и мой сын родились в одну ночь. Ее величество пожелала...

— Да, --">