Дин Лейпек - Это все придумали люди [СИ]

Дин Лейпек ЭТО ВСЕ ПРИДУМАЛИ ЛЮДИ

I. Миша

Алиса — это пудинг. Пудинг — это Алиса.

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Я всегда был одним из тех мальчиков, про которых все вокруг говорят, что они хорошие сыновья. Когда я был маленьким, то воспринимал это как комплимент. Потом, впрочем, это стало меня раздражать. Я мечтал быть хорошим музыкантом, художником, режиссером, космонавтом на худой конец. Мне хотелось строить свое самоутверждение на личных достижениях, а не на том, что я просто не был совсем свиньей. Но хотя мои личные достижения постоянно росли, они прибавляли веса именно в статусе хорошего сына и никого больше. Почему почти отличный аттестат и поступление на бюджетное место в приличном вузе делали меня хорошим сыном, так и осталось для меня загадкой — но со временем я свыкся с этим. В конечном итоге, если ко мне вообще было применимо слово «хороший», это уже могло считаться достижением. В каком-то смысле.

Тем более, что про моего брата ничего подобного никто не говорил.

Мы жили втроем — я, мама и старший брат — на Чистых прудах, в огромной старой квартире, доставшейся по наследству от маминых бабушек. Именно так они назывались всегда в нашей семейной истории — мамины бабушки. Мне они, впрочем, приходились прабабушками, но почему-то я никогда так о них не думал. На Чистые мы переехали из Выхинской двушки, в которой жили с самого моего рождения, и поначалу новая квартира казалась мне каким-то сказочным дворцом — особенно когда я обнаружил, что можно ходить по кругу, через мамину комнату в мою, потом в коридор и оттуда обратно в мамину.

Уже повзрослев, я понял все прелести дореволюционного дома под названиями «старая проводка», «ржавые трубы» и «деревянные перекрытия». В конце школы я спросил у матери, не хочет ли она обменять эту квартиру на две отдельные где-нибудь на окраине (для нас с ней и брата). Однако мать в ответ заявила, что ни за что в жизни не уедет из центра и что смерть под свалившимся с потолка куском штукатурки ей милее, чем смерть от удушья в набитом автобусе. Спорить я не стал. Я был хорошим сыном.

Мы с братом никогда не были близки — вполне объяснимо при разнице в восемь лет. Единственной точкой соприкосновения наших интересов оказалась музыка, и брат добросовестно провел меня через все ступени — от перестроечного русского рока до блюза и рок-н-ролла пятидесятых, внимательно следя за тем, чтобы я не пропустил ни одного значимого имени. На мой двенадцатый день рождения он преподнес поистине королевский подарок: потрепанный песенник Битлз — с обложкой в стиле Энди Уорхола — и полное собрание альбомов этой группы на кассетах, собственноручно записанных им с пластинок на проигрывателе. По сравнению с этим вожделенные роликовые коньки сильно сдали свои позиции, и потребовалось все мое «хорошесыние», чтобы обрадоваться им так, как этого ожидала мама.

Следующий год я провел в наушниках. Мать поначалу возмущалась, но вскоре мои оценки по английскому вышли на твердую «пять», и возражения отпали. Я занялся переводом песен, научился на слух вычленять слова и устойчивые выражения — в общем, бросился в омут английского языка с ликующим «And we live the life of ease»^[1]. Тогда это было девизом всей жизни. Да и сейчас, спустя много лет, хотя я давно слушаю другую музыку, песни Битлз вызывают у меня очень сильные чувства — как будто после долгого отсутствия побывал в родных местах. И когда начинает казаться, что жизнь на очередном витке теряет свой первоначальный смысл, я включаю что-то вроде: «I just seen a face I can't forget»^[2] — и все снова становится простым и понятным.

Брату было четырнадцать, а мне шесть, когда умер отец. Не помню, чтобы я сильно переживал по этому поводу, если не считать некоторого недоумения, неловкости и тайного облегчения, что теперь дома никто не будет кричать. Я родился уже тогда, когда это оставалось единственным проявлением чувств родителей друг к другу. Отец давно не жил с нами, и его окончательный уход лишь привнес некоторый порядок и стабильность в наше и до того одинокое существование. Год спустя мы переехали на Чистые, я пошел в школу, и воспоминания об отце остались где-то там, между безликими потрепанными многоэтажками. Для мамы, конечно, все было совсем по-другому — тогда у нее под глазами появились круги, которые так больше никуда и не исчезли.

Как пережил смерть отца --">