Робот BoBot - Ключ

Ключ

Пролог

Ранним хмурым октябрьским утром засранный двор обшарпанной и насквозь прогнившей трехэтажки на Васильевском острове оглашался мерным шарканьем метлы. Погода, как всегда, стояла дерьмовой: шел противный мелкий дождь, а с моря дул холодный, пробирающий до костей ветер. В черной кишке тоннеля с облупленными заплесневелыми стенами, который вел со двора на улицу, ветер завывал звериными голосами под громыхание сорванной жестяной трубы. Все вокруг было до отвращения тоскливым, и в воздухе просто физически ощущалась разлитая суицидная тоска.

Особенно сильно чувствовал это дворник Шурик Вепрев, который подметал двор, выгребая из темных, провонявших испражнениями углов, бэушные презики, шприцы с непонятным темно-бурым содержимым, пустые пивные бутылки, банки, и прочий бытовой мусор, накопившийся за вчерашний вечер. Все это добро он вываливал в переполненный мусорный контейнер, гордо стоявший в середине двора.

Наконец, вывалив в этого ветерана мусорных дел последний бак с мусором, Шурик привалился к стенке контейнера, рядом поставил метлу и принялся лениво обозревать окрестности, любуясь своей работой. Неожиданно за спиной математика громко каркнула ворона. В гулком рассветном воздухе ее карканье было таким оглушительным, что Вепрев от неожиданности втянул голову в плечи и резко обернулся. На краю контейнера сидела огромная черная ворона, а прямо под ней на мусорной куче лежала, словно напоказ, толстенная тетрадь в коленкоровом переплете.

— Однако, — лениво подумал Шурик, усилием воли пробиваясь сквозь утреннее похмелье, — вроде бы такое не выметал… ММММда… ИИИИИик!… И откуда взялась? Ладно, псморим…, — и, повинуясь ленивому любопытству, дворник Вепрев взял в руки тетрадь и принялся лениво листать ее замусоленные страницы, без интереса вчитываясь в отдельные фразы и привычно, с трудом, преодолевая тоскливое похмельное отвращение к жизни вообще, и к этой писание в частности. На первой странице корявым почерком шариковой ручкой было кое-как накарябано: «Дневник» — а ниже приписано: канд. техн. наук Бусыгин Сергей Влад.

— А-а-а-а-а-а, Владимирыч! — припомнил Вепрев недавно умершего жильца дома, и, задумчиво рыгнув перегаром, вспомнил прекрасные летние дни, когда он в компании Бусыгина принимал на грудь водочку в немереных количествах. Как давно это было! Тогда свежеиспеченный математик Шурик, с красным дипломом ЛГУ на руках, и преисполненный страстного желания удрать в Германию, только что нанялся дворником ради подвальной квартиры и паршивой, но регулярной зарплаты.

Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные воспоминания, Вепрев вытащил смятую пачку Кэмел, достал сигарету и закурил. Сделав пару глубоких затяжек и ощутив, как мощная волна кайфа поднимается к затылку, дворник-математик сплюнул, и мутным взором еще раз оглядел свои владения. Несмотря на его старания все кругом было полное дерьмо и безысходняк. В дальнем углу ворковали облезлые голуби, расклевывая в драку чью-то блевотину, напротив выхода из арки, вдалеке гудел пароход, продираясь в море сквозь державное теченье Невы, и внезапно тягучая тоска кирпичом ударила по затылку Вепрева.

— Дык он же помер месяц назад! — поспешно тренькнула мысль, и Вепрев живо припомнил вынос иссохшей тушки инженера из засратой квартирки со второго этажа. Все происходило в дождливый сентябрьский день, и чтобы не замочить усопшего, гроб с трупом замотали в рваный целлофан, невесть зачем сохраненный соседями с дачной теплицы.

— Ладно, посморим, че там дале? — подумал Шурик, — может, заначил дедок сотенку на черный день?

Вепрев торопливо пролистал тетрадку, жадно следя за пролетающими страницами, густо исписанными корявым, хотя и разборчивым почерком кандидата наук. Но, к немалому разочарованию дворника, в тетради был всего лишь дневник месяц назад умершего жильца дома, старого инженера Сергея Владимировича Бусыгина. Судя по датам, дневник был начат в 1947 году, а закончен полгода назад. В дневнике в основном описывалась всякая бытовуха, от которой у Вепрева, как у всякого нормального человека, скулы свело зевотой:

02.05.65 года. Вчера напился вдрова после Первомайской демонстрации, еле, блядь, поднялся в 6 утра, на работе с трудом перекантовался до 11.00, затем сгоняли лаборантку Валю за опохмелом, и я, слава Богу, опохмелился косухой водки и 3-мя литрами пива. Боже, как мерзок этот мир! --">