Джим Батчер - Рождественская ночь

Джим Батчер РОЖДЕСТВЕНСКАЯ НОЧЬ

Моим читателям, которые по какой — либо причине не спят этой ночью. Счастливого Рождества, изумительные вы чудаки.

— Джим.

Это была ночь перед Рождеством, и никто во всем доме не шевелился, кроме меня и Мыша.

Я сидел посреди неровного круга из деталей, разбросав их перед собой дугой на 180 градусов, и злобно таращился на справочное руководство. «Почему они составили сборочные инструкции на двадцати разных языках», — почти выкрикнул я, «вместо того, чтобы просто дать чертеж, с цифрами, буквами и стрелками!?!»

«Гав» — сочувственно сказал Мыш. Он был двухсотфунтовым терпеливым серым пушистиком и относился к людям лучше, чем я.

Я вернулся к попыткам собрать идиотский велосипед. Мэгги нужно было учиться ездить на велосипеде. Уйма маленьких девочек хотела бы розово — фиолетовый велик. Но любимый цвет Мэгги был красный. Она утверждала, что красные ездят быстрее.

«Вам потребуются ученая степень и команда механиков NASCAR, чтобы это сделать!» — мрачно пробормотал я.

Мыш вздохнул. Затем он стал носом толкать мою руку, пока я не уронил деталь, которую пытался собрать. Потом он взял другую деталь в свою громадную, терпеливую пасть и вручил ее мне.

«Что я, по — твоему, сделаю с этим?» — требовательно спросил я. «Кроме того, что вытру твои слюни, лосяра».

Мыш запыхтел и подтолкнул другую мою руку своим носом.

«Я знаю, что ты хочешь помочь», — сказал я. «Но эти две части не…»

Детали щелкнули и без труда соединились вместе.

Хвост Мыша пару раз стукнул по полу.

«Никто не любит умников», — мрачно заметил я.

Хвост Мыша забарабанил «бум-бум-бум-бум», и он оскалился мне в собачьей улыбке.

«Ты смеешься надо мной?» — спросил я.

Мыш чихнул.

Я вздохнул и взъерошил его уши. «Прекрасно. Если вы не можете победить их, присоединитесь к ним». Я повернул бумагу так, чтобы Мыш мог на нее смотреть. «Что дальше?»

Мыш выбрал следующую часть, и я начал возиться с ней, пока не разобрался. Потом мы приступили к следующей. Огонь в камине играл и потрескивал. Это был единственный источник света.

Послышались тихие шаги, и затем появился Майкл Карпентер, крепко сложенный, крупный мужчина в свои пятьдесят. Он был в удобном халате, накинутом поверх пижамы, и нес в руке кофейную кружку. Он остановился в дверях в свою гостиную и взирал на мои затруднения, мирно улыбаясь.

«Мэгги и Хэнк сдались около часа назад», — сказал он. «Так что у тебя есть остальная часть ночи, чтобы это собрать».

«Говори как есть», — пробормотал я.

«Я и не думал», — ответил он. Он отхлебнул эг-нога ^[1] из кружки. Его жена Черити делала классный крепкий ног. «Это просто было бы нечестно».

«Ты, наверное, собрал миллион этих вещей», — сказал я.

«Или два,» — кивнул он.

Я раздраженно раскинул руки над запчастями. «Ну?»

«О», — сказал он серьезным голосом, но его глаза сверкали. «Гарри, я не хотел бы лишать тебя этой радости. Я имею в виду, каково быть отцом».

«Не спать всю ночь, порезаться, пока я разбираюсь в этой дурацкой штуке?» — предположил я.

«Не забудь — быть разбуженным на рассвете нетерпеливыми детьми», — добавил он.

Я застонал.

Майкл слабо улыбнулся. «Не жалуйся на это, Гарри. Я вполне привык к моей Молли, появляющейся у моего изголовья в 5 утра с чашкой подгоревшего кофе, который она сама приготовила». Что — то печальное и усталое тронуло морщинки в уголках его глаз. «Это самая раздражающая вещь, по которой ты когда — либо будешь скучать, когда она уйдет».

Я вздохнул.

Я посмотрел на него.

«Большинство моих воспоминаний о папе — это Рождественские утра», сказал я. Я сглотнул и опустил взгляд на возможный велосипед. Так много заботы нужно было вложить в его изготовление. Подготавливая его для мира. «Я просто не хочу его собирать».

Сочувственная боль мерцала на его лице. «Гарри», — сказал он: «Что ты помнишь лучше всего?»

«Кофе», — немедленно ответил я. «Мой папа разрешил бы мне выпить кофе Рождественским утром». Я улыбнулся, вспоминая. «То есть, это больше было похоже на чашку молока и сахара, с брошенной туда щепоткой кофе, но мне это казалось тяжелой артиллерией. Мы позавтракали бы вместе, а потом мы сидели бы вместе и открывали мои подарки, и мы провели бы весь день, играя с ними».

Майкл отхлебнул ног и глубокомысленно кивнул. Потом он улыбнулся мне и сказал, «Я думаю, ты прекрасно --">