Семён Александрович Курбатов (Курбатов Семён) - Оторва (СИ)

  - Тебе для этого и нюхать ничего не надо.

  Холька игриво хлопнула его рукой по рту. - Договоришься. - Нежно произнесла она.

  Около двухэтажного дома они расстались. Кришна тихо ушёл. Холька вошла в дверь, где её уже ждал отец.

  Он опирался на меч в ножнах.

  Увидев израненную, уставшую Хольку, несущую три котомки на одном плече, он нахмурился.

  - Пройди внутрь. И сложи их у двери.

  Холька с мрачным видом подчинилась.

  - Опять отчитывать! - решила она.

  Окна были закрыты и потому за ними было не видно, яркого света, идущего из комнаты на втором этаже. Ксеробелла, мать Хольки, статная суховатая женщина с загнутыми назад, как у козла, рожками, ждала её на обтянутом кожей стуле, сложив руки в замок. По комнате летали яркие голубые огоньки, освещая стол, покрытый всевозможными травами, засушенными насекомыми. В углу стояла кровать, накрытая мягкой периной.

  Холька уставшей походкой направилась к ней.

  - Стой. - Мать указала на стул напротив себя. - Сядь. А то запачкаешь мне всё.

  Холька не торопясь села и легла верхней половиной тела на небольшой круглый столик.

  Вошёл отец и закрыл дверь.

  - Вещи целы?

  Он кивнул.

  - Холька. - Начала мать. Мы тут с отцам посовещались...

  - Для начала надо бы её поблагодарить. - Заметил он.

  - Ах, да. - Она встала и сделала издевательский реверанс. - Спасибо, что накликала на нас беду.

  - Мам, я всё вернула. - Ответила Холька с закрытыми глазами. В этот момент она бы уснула с наилучшими мыслями, но в суровый мир её вернул недовольный настойчивый голос матери.

  - А этих ребят ты куда вернула?

  - Этих порезала. Одному отрезала всё, что лишнее. Всё хорошо, мам. Они пришлют мне своих громил, ну побью я их. Ну пришлют ещё. - Она зевнула. - И их побью.

  - Ксера. - Сказал мужчина. - давай поговорим с ней завтра.

  Ксеробелла кивнула. Она взяла со стола небольшую миску с вязкой массой, взяла немного этой массы на палец и начала наносить её на холькины раны.

  Та спросонья сопротивлялась, но мать хлопнула её по щеке.

  - Не пихайся. Дай раны помажу. - Увидев совершенно срезанную кожу на руке, она мрачно нахмурилась.

  - Чего ж ты такая тупая, Холька.

  - А что мне оставалось делать, мам? - Ответила Холька тоном человека, с детства слышавшегося такие слова и, похоже, не догадывающегося о том, что они означают что-то плохое.

  - Идти с Барском на Восток. Он там в какую то гильдию устроился. И тебя пристроит. Хоть будешь жить на что-то, а не грабить других.

  - Я никого не грабила.

  - Сейчас. Но тебе надо где-то устроиться. И силу свою применить.

  - И свою семью найти. - Добавил отец. - Хотя кто-ж тебя возьмёт такую?

  Холька резко обернулась к нему. - Да любой, кто хоть что-то может, кроме как болтать?

  - Многим не нравится, когда женщина может положить их на лопатки. Для многих это оскорбление. Да и женщина, от которой за километр разит кровью и тоже не найдёт себе мужа.

  - У меня есть Кришна! - Резко ответила Холька. И тут же шикнула от того, что мать помазала мазью рану на боку.

  - Иди спать, Холька. Завтра поговорим.

  На следующее утром её разбудил улыбчивый молодой громила.

  - Просыпайся, бестия! Тебя родители ждут.

  Она медленно встала с коврика, на котором спала. Ей никогда на нравилось спать на мягком. Иногда она просто спала на земле. Все вокруг считали это дикостью, но она, спав на твёрдом, чувствовала себя будто единой с землёй или, в данном случае, с полом своей комнаты. И такое родство её успокаивало.