Ирина Югансон - Иржик Рыболов, или Рыцарь Серебряной пряжки

дома: – А где ты, сынок так долго пропадал, где без спросу шлялся? – а ты им – На попугая охотился.

– Домой пора.

Все, будто ждали этих слов, подхватились и заторопились к воротам.

Едва они ушли, в реке что-то плеснуло, словно ударила хвостом тяжёлая рыбина, из-под воды высунулась детская ручка с зелёными перепонками между когтистыми пальцами и снова скрылась в глубине.

Дома Иржика уже поджидали. Мать, едва ненаглядное дитятко переступило порог, отряхнула муку с рук и стала скручивать полотенце:

– Явился? – полотенце со всего маху хлестануло по спине. – Ну, рассказывай, где весь день болтался? Я тебя отпускала на речку? – полотенце хлобыстнуло по загривку. – Я тебе разрешила на рыбалку идти?

– Ма!..

– Что «ма», что «ма»? Бездельник! Двенадцать лет парню! У него усы скоро расти будут, а он всё в бирюльки играет! – полотенце больно садануло по носу. Мать испугалась, выпустив «оружие» из рук, прижала парня к себе:

– Глаз цел?

– Цел.

– Господи, у всех дети как дети, а у меня горе горькое – отцу не помощник, матери не опора. За что мне это наказание? Парню давно пора ремеслу учиться, так за верстак его не загонишь, зато с самого ранья будет с такими же лоботрясами по улице носиться.

Отец с рассвета до заката спины не разгибает, чтобы кусок хлеба в доме не переводился! – Отец, который в это время увлечённо строгал какую-то деревяшку и напевал тихонько себе под нос, нехотя оторвался от любимого дела, но поняв, что и без него спокойно обойдутся, продолжил работу. – Мать готовит, стирает, обшивает, а этот?! Рыбу ловит! Ворон считает!

Кем ты станешь, когда вырастешь? – Нет, ты не в пол гляди, ты на меня гляди! – Бродягой? Попрошайкой? Вором?

Отец, хоть ты скажи ему!..

– Ладно тебе, мать, не шуми, неплохой у нас, вроде,, парнишка.

– Ну потакай ему, потакай, пусть белоручкой растёт у отца с матерью на шее. Столярное дело, видите-ли для нашего барина нехорошо.

– Ма, ну что делать, если не лежит у меня к нему душа.

– А галушки с салом трескать лежит у тебя душа? А рубахи драть по деревьям? А обувку разбивать по камням да буеракам?

– Ма!..

– Ох, сердца на тебя не хватает. Ладно, идите есть оба!

Отец и сын пошли мыть руки над тазом, поливая друг другу из глиняного кувшина и молча перемигиваясь. Потом Иржик помог матери смыть муку с рук, постелил белую скатерть, расставил глиняные миски и водрузил на середину стола тяжёлый горшок с галушками.

Мать всё не могла успокоиться и переключилась на мужа: – Ты хоть стружку с усов стряхни, прежде чем за стол садиться!

Отец безропотно стряхнул стружку и опять подмигнул сыну, мол, погоди, кажется, гроза миновала.

Все сели за стол, отец ласково обнял мать, она его сначала оттолкнула под горячую руку, потом наконец, оттаяла. Иржик осмелел, положил голову матери на колени, та усмехнувшись, дала ему лёгкий подзатыльник и тут же, взъерошив волосы, чмокнула в макушку: – Рыболов ты мой непутёвый!

Жители Червена Клодница гордились своим городом – пусть он не слишком велик, зато здесь варят самое душистое пиво и пекут самые сладкие крендели, плетут самые тонкие кружева и выдувают самое звонкое стекло, не зря его прозвали городом ста двадцати ремёсел. На его кривых улочках, мощёных круглым булыжником, нельзя было найти ни соринки, над его острыми черепичными крышами сверкали позолотой резные флюгера.

И только один человек в городе всегда был им недоволен: – Эти глупые, эти наглые ремесленники слишком возомнили о себе и своих правах! Они небрежно кивают вслед его карете, вместо того, чтобы кланяться до земли. Они одеваются слишком ярко и смеются слишком весело, а главное, они оспаривают его право вводить новые налоги и смеют называть себя вольными жителями вольного города!

Карл-Гельмут фон Аугсброхен, владелец графского титула и огромного замка на холме, считающий себя хозяином этого города а также множества больших и малых деревень, хуторов и поместий, с недовольным видом просматривал принесённые на подпись бумаги. Перед ним навытяжку, не смея лишний раз моргнуть, стоял тщедушный человечек – его доверенный секретарь Иоган Штутц.

Граф был красивым мужчиной – рослым, плечистым, изысканно и богато одетым. Ему бы скакать за оленем на горячем коне или красоваться на балу среди пышно разряженных дам, а он, вместо этого, должен сидеть за столом, заваленным бумагами, и выслушивать нудные объяснения нудного Штутца – почему в графской казне нет денег и отчего --">