М. Р. Головахин - Демиург в трамвае (СИ)

  Демиург в трамвае

  Двигатель этого истерзанного временем трамвая издавал звуки ему вовсе не свойственные при каждом разгоне, а при тормозе по ушам резал пронзительный скрип, так, что можно было представить этот несчастный процесс в самых мелких деталях. Внутри время также ничего не пощадило, начиная от протертых сидений с торчащей из дырок желтой набивкой, истертых миллионом ног полов, стекол с трещинами в углах и каплями грязи, будто современный художник решил избрать их своим холстом, и заканчивая дверями, уже который год неспособными нормально захлопнуться. Именно они и пропускали струи декабрьского холодного ветра, что в этом городе морозил щеки каждому горожанину, стремившемуся на опостылевшую работу.

  Семь сорок утра, и люди забивали своими телами даже этот несчастный драндулет, который каким-то чудом все еще держится в автопарке, стыдясь своих новых белых братьев. Единственное, за что он не мог стыдиться, так это многолетний труд, больше тридцати лет истории, миллионы различных людей, что добирались на нем по изученному до идеала маршруту. Каких только пассажиров не впустили двери, не усадили сиденья или галантно не предложили помощь поручни, пожилые и молодые, низкие и высокие, толстые и худые - все они прошли, остались в памяти салона. Были и веселые дети и грустные взрослые, спешащие и бесцельно едущие по маршруту. Иной раз суетились студенты, проспавшие остановку и протискивающиеся к выходу, одновременно молясь, чтоб водитель не захлопнул дряхлые двери перед их носом.

  Несчастнее всего приходилось особому типу студентов, на которых поставило свое тяжелое клеймо архитектура. С папкой бумаги для рисунка или чертежа больших форматов сложно маневрировать в столь сплоченной обстановке, ведь большой прямоугольник так и норовит врезаться или упереться углом в любой объект, случайно попавший в зону его досягаемости. Спрашивается, почему же не свернуть всю бумагу в более компактный тубус, эх, много чего можно сказать об этом, и что потом чертежи постоянно загибаются и складки появляются, но дело заключало еще одну деталь. Макеты. Макеты всех возможных размеров и форм. Иногда их удавалось поставить возле водителя, где они, словно в сейфе, без особых передряг могли пережить утреннюю давку. Но зачастую обычные люди могли наблюдать, как рука, поднятая как можно выше, держит картонный плод многочасовых трудов, которые обычно занимали вечер. Порой можно было встретить сразу нескольких макетодержцев в этом дряхлом трамвае, все они одинаково вздрагивали при разгоне или тормозе, стараясь не уронить на чью-либо голову свой труд.

  Эта девочка с русым хвостом на затылке не была исключением. Одной рукой она крепко вцепилась в поручень и стоически держала серый прямоугольник с наклеенным на него каркасом из белого картона. Через плечо перекинута лямка от черной папки, которая перекосившись, билась о пол одним углом. Простая красная куртка была расстегнута до груди, чтобы не задохнуться. Несмотря на зиму здесь стояла та еще духота, облегчающаяся лишь когда, скрипучие двери распахивались на очередной остановке.

  От чего я наблюдаю за ней? Для меня все просто, сегодня она одна из четырехсот шестидесяти пяти людей этой страны, приговоренных к смерти. Я стоял в самом конце, зажатый между школьником и бабкой, а от мужика напротив несло перегаром. Даже если бы она хотела заметить меня, множество тел в теплой зимней одежде разного рода загораживали не хуже частокола. Мужик с перегаром смачно потер нос ладонью, на которой остался влажный след, школьник поправил наушники, а бабка кашлянула. Люди не замечают, как много действий производят каждое мгновение, колыхая пространство своей суетой. Запах перегара вдруг невероятно усилился, мужик зевнул, показав желтые зубы. Противно.

  Мысли уничтожить если не всю планету, то хотя бы этот жалкий транспорт, проносились в голове чаще, чем раз в десяток минут. Собирать только выбранные души, при возможности сохранять тела, вот моя задача и посторонних трогать нельзя. Хотя какое Мудрецам дело до всех этих людишек? Сколько я уже брожу по этой убогой планетке, лет четыреста? Выполнять роль обычного сборщика, когда мог бы продолжить восхождение по иерархии, взяв галактику или молодую вселенную на

--">