(Хикару Сувета) - Отщепенцы и пробудившиеся (СИ)

что… ты жертвовала…

Юнипа взмахнула головой, будто скидывала с неё грязь и мрачные мысли.

— Жертвовала. Помогала. Ещё когда была простой беженкой без дома и веры в завтрашний день, то отдавала кусок хлеба такому же голодному. Строила дома, училась лечить людей, превратила свой дом приют для путников. Да что я только делала! Где не помогало слово, я дралась, защищая слабых! Как мой Тоб… Я подражала ему во всем, даже встревала в драки. Мечтала, представляла, что в день, когда ты придёшь за мной, я вернусь во дворец с тобой. Вернусь новым исправившимся человеком, которого примут сыновья. Но… Кажется, им лучше будет, если я не вернусь.

— Четырнадцать годин ты жила для них? Лише для них страдала и обременяла себя трудом?

— Для кого ж ещё?

Что-то тяжёлое осело на груди. Юнипа помолчала, восстанавливая дыхание, и заговорила:

— Во времена моих скитаний по Санпаве я встретила потерявшего мальчика. Маленький такой был, щуплый, семи лет не исполнилось. Да ты бы слышала, какой клич я разнесла по Санпаве, чтобы отыскать его маму. У дитя должна быть мать, а мать должна быть рядом с ребёнком. Спустя месяц я нашла его маму. И… Цубасара, я не почувствовала кроме тоски и чёрной зависти, когда мальчик побежал в объятия своей мамы. Я смотрела на их трогательную встречу и сжималась изнутри. На месте этой женщины должна быть я. Это меня должны так встречать сыновья — бежать навстречу, обнимать, плакать. Смотрю на женщину и мучаюсь от боли. Почему эта неудачница, не уследившая за сыном, должна насладиться счастьем? А я… А я отказалась от прошлой жизни, называюсь Юнипой, живу подобно Тобу и ничего не получаю взамен! Кроме боли. А люди… — она передёрнулась, — говорят мне: «Юнипа, какая у тебя добрая душа». Как только отойду, я сразу превращаюсь в Неулыбу, в Сказочницу. Говорили, что я буду злой мачехой, Сэнди со свету сживу, голодать заставлю. А я ни разу ей плохого не сделала. Ни разу. Хотя так желала, чтобы она в том лесу попалась волкам или наступила на змею, как я! — рыком выдавила Юнипа. — Просила, чтобы мы не нашли её, и боялась, что боги услышат мои молитвы.

Тишина надломила воздух. Казалось, затихли птицы в траве. Цубасара стояла, не шевелясь. Наконец, она осилилась и вытянула из себя слова:

— Вина… Ты познавала её?

— Познавала и познаю. Я много нехорошего сделала Фреду и Тобу, за что теперь раскаиваюсь.

— Иные люди… — сказала побледневшая Цубасара. — Пред ними познавала?

— Перед кем?! — вспылила она.

— Пред сыном моим хотя бы, — чужим и злым голосом ответила Цубасара.

— Я не причиняла ему зла. Над ним издевался мой брат. А я… я разве что стояла в стороне. Мои мальчики просили меня спасти Уилла, но я была равнодушна к их просьбам. Мои мальчики, как же сильно я их разочаровывала.

Почти две минуты Цубасара молчаливо смотрела на неё. Ветер поднимал капюшон её платья. Чёрные ткани двух женщин соприкасались от дуновения воздуха, со стороны они казались одной тенью, застывшей в жёлтом живом поле, в котором нет места тьме и мраку. Цубасара вдруг сотряслась, отстранилась от Юнипы, чтобы даже платьем не дотрагиваться до неё.

— Человек может играть, притворяться, лицедействовать. Но не скроет он от очей и ушей трусость али храбрость, смиренномудрие али гордыню. Гордыня… Её не выжег даже мой огонь.

— Гордыня? — сквозь зубы прошептала она. — Моя гордость умерла, когда я взяла имя Юнипы Гиллин. Я ползала в грязи, этими руками, которые раньше носили золотые перстни, копала землю, перевязывала чужие раны. Моя гордыня умерла вместе с королевой Эмбер. Я стала другим человеком. Юнипа Гиллин влачила жалкое существование, повидала такое, что тебе, абадонка, и не снилось. Ты выгрызала блох на ферме, которая принадлежала Афовийским, пока мой сын не подарил её твоему сыну, а я пыталась вернуть жизнь в земли возле Чёрного круга! Посмотри на мои руки! — она чуть не в глаза Цубасаре ткнула изувеченные бледно-жёлтые кисти. — Вулканические испарения разъедали мою кожу и мои органы! Но я выжила. Я не могла умереть у всех на виду как одна из тысячи санпавчанок, как одна из мушек, залетевшая в иную среду!

Из облаков выглядывало солнце. По-летнему жаркое, оно слепило глаза, жгло кожу, отправляя воспоминания в день, когда дворец Солнца объял огонь

--">