Софья Валерьевна Ролдугина - Нелюбовь (СИ)

пыли. Больше, чем Сирше, баловал он, пожалуй, только сына - мальчика, прекрасного, как зимний рассвет, и не похожего на смертного человека.

"Дара, умоляю тебя..."

"Нет. Прости".

Когда он уходит, Дара долго плачет. Она ведь предупреждала, предупреждала, да разве ее кто послушает... Фэлан и не поймет никогда, почему Дара не могла тогда отказать ему. Он, поди, уже и забыл ту клятву.

"А что мне будет, если я тебе принесу этих цветов?"

"Всё, что захочешь. Только вернись, если сможешь".

Не помнит. Забыл. Все заслонила Сирше - медовые ее очи, белоснежные волосы, сладкий голос и лукавые слова.

"Все несчастья от фейри, - воет отчаянно Дара. - Всё из-за них".

Но утешения почему-то не помогают. Вина ее тяжка; она пригибает Дару к земле и шепчет вкрадчиво:

"Кабы ты не просила невозможного, ничего б не было".

Даре больно, а еще больнее Фэлану; и только Сирше беспечно танцует с сыном в свете луны и беспечно смеется, не зная, что не сможет разделить с этим мальчиком свое бессмертие. Неважно, сколько ей осталось лет, десять или двадцать; однажды время ее закончится.

Через день Дара находит Фэлана у реки и говорит ему:

"Скажи обо всем Сирше. Она фейри, она мудрее нас с тобой. Может, она знает лекарство от того зелья, или обряд, или оберег".

Фэлан вздрагивает. Лицо его искажается.

"Не могу. Она будет ненавидеть меня, а еще... а еще познает страх перед смертью. Хватить и того, что я один буду мучиться им. Нет, Сирше я ничего не расскажу. Пусть она остается счастливой".

"А что же ты?"

"А я буду искать лекарство один. Я успею".

Он говорит твердо, но вовсе не уверен в своих словах. Дара украдкой вздыхает и отводит взгляд.

Фейри приносят одно горе.

Будет проклят через год,

Прослывет безумным...

4.

Все это было очень давно.

А теперь Фэлан сед, как лунь, и время скрючило его, согнуло в дугу. Пальцы стали что высохшие ветки - кривые, непослушные. Глаза видят не так зорко, как в молодости - что в человечьем облике, что в соколином. Единственный и любимый сын странствует в чужедальних землях - учится чародейству у всех, кто готов учить его. Дара уже два года как умерла, и немногие помнят, что та угрюмая крючконосая ведьма была когда-то смешливой рыжей девчонкой с лукавым взглядом.

И только Сирше, прекрасная Сирше по-прежнему рядом с ним.

Высокая, гибкая, тонкая, древняя, знающая всё и даже больше... кроме одного.

Фэлан открывает глаза и смотрит на нее. Белоснежные волосы блестят в лунном свете. У реки деревенские распевают те же песни, что и пятьдесят лет назад, пляшут, жгут костры и прыгают через них. Говорят, что так в огне сгорают печали, горести и проклятия.

Жаль, что ему это не поможет. Он все-таки не сумел найти лекарство, а теперь уже поздно.

И где найти смелость признаться?

А ведь может случиться так, что эта ночь - последняя.

- Сирше, я совершил ужасную...

Она улыбается и касается холодным пальцем его губ, словно запечатывая. Губы тут же немеют, как на морозе.

- Т-ш-ш... Не говори ничего. Я знаю.

Фэлан сначала недоверчиво хмурит брови, но потом глядит в ее глаза и осознает, что она говорит правду.

- Откуда ты... - подхватывается, пытается сесть, но приступ кашля сгибает его пополам.

Сирше гладит Фэлана по волосам, принуждая лечь обратно. Она смеется, как всегда - будто звенят серебряные колокольчики, беспечно и загадочно.

- Ты говоришь во сне, о муж мой. А я никогда не сплю.

Фэлан смотрит на нее снизу вверх и ничего не понимает. Совсем ничего.

- Если ты обо всем знаешь, тогда почему... осталась со мной? Я обрек тебя на смерть.

- Пока не обрек, - улыбается Сирше. У нее глаза цвета мёда и томный взгляд. Она не меняется, сколько бы лет ни прошло - мудрая, вечная. - Ты жив, жива и я. А почему я осталась... Я люблю тебя, Фэлан. Хоро-о-ошенький мальчик...

Вот теперь она точно смеется над ним.

Небо напоминает холодный стеклянный купол, подсвеченный изнутри - ало-золотым на западе, лилово-голубым в зените, а на

--">