Дэн Гри , Инна Холод , Олег Сергеевич Агранянц - Лучший полицейский детектив – 2

раз, когда были деньги. Но держался. А в других случаях максимум два бокала. Мы обычно выставляем клиентов на виски или шампанское, но не своих.

— К вам приставал?

— Они все пристают. А мы так, иногда… Не то чтобы из-за жалости, скорее из патриотизма. Знаете, у нас много латинок. Некоторые своим нехилым телом кормят целую деревню где-нибудь в Гондурасе.

— Приглашал куда-нибудь?

— А куда он мог пригласить. Ко мне домой нельзя, дочка. Так только, в особых случаях. А на природе…Уж увольте!

— Змей боитесь?

— Полиция все места, где на природе можно, знает. Простите, я забыла, что вы из полиции. Да и потом… Раньше четырех у нас не отлучишься. А до четырех высидеть он не мог, чтобы сидеть, надо платить… Так что смотрел и облизывался.

— Наркотики употреблял?

— Насколько мне известно, нет.

— Какой он из себя?

— Высокий, темноволосый.

— Умный?

— У нас они все пришлепнутые.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Могу сказать точно. Третьего апреля.

Это день, когда была убита Князева.

— Вы не ошиблись?

— Абсолютно точно. Это был вторник. А в понедельник второго апреля я взяла отгул и весь день переводила дочку в другую школу. Понимаете, какие-то люди обнаружили, что она математически одарена. И ее перевели в особую школу. Я еще смеялась: день назад и я бы не поверила, потому что было первое апреля… Абсолютно точно, третьего. Потому, что я рассказывала Толику о том, как возила Соньку в другую школу.

— В какое время у вас был Толик?

— Могу сказать точно. Он пришел к самому началу. Мы начинаем в семь. Он сказал, что Вадим велел ему не уходить из гостиницы, поэтому он посидит у нас недолго.

— Когда он ушел?

— Могу сказать точно. После моего второго выступления. То есть в девять часов.

В девять часов. Стало быть, во время убийства Князевой Толик преспокойненько взирал на голых девочек и телевизор на покойницу не кидал.

— Что он говорил про Вадима?

— Ничего. Просто «Вадим» и все. Боялся его что ли!

Соня обстоятельно уплетала мороженое и делала вид, что нас не слушает.

— А что, Соня у вас действительно такая гениальная?

— Представьте себе, девчонка, а математически одарена. Это ведь редкость. Вообще-то у нас в семье есть математики. Мой отец — учитель математики в средней школе. В Тамбове. Я ему помогаю. Вы знаете, сколько сейчас там получают учителя? Скоро куплю ему машину.

— Он знает, чем вы занимаетесь?

— Наверное, догадывается. Он умный.

Кто ее знает… Может, и не врет!

* * *

На этот раз к телефону подошла мама. Я дала ей выговориться про балет, на котором они были накануне с папой. Потом рассказала про наркотик. Она сразу спросила:

— Ты думаешь, опять «Мефистофель»?

— Но ведь тогда все было кончено.

Она немного подумала:

— Ты знаешь… Отец твой считает, что история закрыта, но когда имеешь дело с таким наркотиком как «Мефистофель»…

4. История с тележкой

— Итак, — резюмировал на следующий день Сэм, сидя рядом со мной в том же Starbucks кафе на Парк авеню. — Итак, некто Толик, фамилию которого мы, наверное, никогда не узнаем, сошел с русского корабля в Новом Орлеане и остался в Штатах. Перебрался в Орландо и здесь начал работать в парках на сборке аттракционов. Работал без документов. Потом появился скандинав. Теперь мы знаем, что его зовут Вадим.

— Или, скорее всего, Вадим, — поправила я.

— Скорее всего, Вадим, — согласился Сэм. — Этот Вадим познакомил его с Тамарой Солджер, она же Тамара Князева, женщиной шестидесяти пяти лет, русской. Вадим снял Толику гостиницу в Винтер Парке и однажды строго-настрого приказал ему сидеть в гостинице, никуда не отлучаться. Толик не послушался и пошел в стрип-клуб «Тропикана», где провел вечер с русской по имени Светлана. В это время Вадим убивает Князеву и возвращается в Орландо. Толик к тому времени вернулся из «Тропиканы». Вадим дает Толику снотворное, а когда тот засыпает, вешает его на крюке, симулируя самоубийство. Кто-то написал записку «Тамара, прости». Это не Вадим, мы сверяли почерк лица, написавшего записку, с почерком Вадима, заполнившего регистрационный листок гостиницы.

— Скорее всего, писал сам Толик. — предположила я. — Он мог написать записку по другому случаю, до убийства Солджер.

— Ты права, если, конечно, не замешано третье лицо. Что ты теперь намерена --">