Данила Врангель - Мистерии египетской любовницы

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. МИСТЕРИИ ЕГИПЕТСКОЙ ЛЮБОВНИЦЫ

Мягкий свет лился из арочных окон, располагая к спокойному созерцанию персидских ковров и миниатюр фламандских мастеров, расположенных в интерьере кабинета, отделанного красным дубом и карельской березой, чеканно впечатанной в брусчатку паркета орнаментом магических символов масонских эзотерических пассажей.

- Я даже не думала, что смогу с тобой побеседовать в такой обстановке, - сказала она и мягко улыбнулась. Спросила:

- Это не страшно?

- Ты меня спрашиваешь про страх? - Откинулся в кресле и с любопытством стал смотреть на собеседницу. Добавил: - Не перестаю тебе удивляться. Ты же сама себе устраиваешь экстрим, а потом невинно задаешь подобные вопросы.

- Ну, не совсем я. В данный момент в этом кабинете ты. Я просто журналистка. Без аккредитации и права интервью. Да, как ты отнесешься к тому, чтобы все же дать интервью представителю читателей литературного ресурса? Без права публикации. На частной основе дружеских отношений.

- Прекрати. Тебе ничего давать не стоит. Ты возьмешь сама. Выпьешь?

- Опять абсент?

- Что пожелаешь.

- Давай абсент. Не будем менять привычки. После некоторых событий я решила придерживаться традиционной ориентации в жизни.

По кабинету мягким шелестом скользнула собака и легла на паркете возле камина. Стала вслушиваться в беседу.

- Ты всё цветешь, - проговорил он.

- А ты опять в заботах.

- Да! Я опять в заботах.

Окинул взглядом овал кабинета и сделал глоток напитка. Сказал:

- Ты оказалась права. На определенной высоте остается только дорога в никуда. Да... Да, да, да... Дорога в никуда и только в никуда...

Задумался и умолк.

- Что это с тобой?

- Да так, ничего. Здесь неуютно. Всё прослушивается. Всё контролируется. В такой паутине я ещё не был.

- Да пусть слушают. Я вообще люблю быть в центре внимания. И ты тоже, если добрался до этого кабинета.

Он хмуро смотрел на неё. Медленно сказал:

- Пойми правильно. Это рабство. Это даже не просто рабство, это элитарное рабство без права даже думать о побеге, а не то что совершить его.

- Я знаю, ты можешь говорить так же, как и я. А что стоит за словами - никто не знает.

Отхлебнул абсента. Сказал:

- Мне это напоминает скачку высокопородистых лошадей по дороге с мышеловкой в конце пути. Такая большая мышеловка для скакунов, которые понимают что они просто мыши, лишь оказавшись победителем забега. Мыши, не добежавшие до финала первыми, остаются породистыми и полными жизни существами, продолжающие мечтать о забеге. И если им повезет, они никогда не станут победителем.

- Ты интересно говоришь. Скачки породистых мышей. Что-то новенькое.

- Новенькое не сами скачки. Новенькое то, что всё это окончательно потеряло смысл в эпоху полного взаимного контроля всех над всеми. Если раньше мышь, добежавшая до финиша, могла как-то изменить структуру устройства своей норы, и это оправдывало забег, то сейчас вообще неведомо кто, точнее даже что, проводит забег, и с какой целью. Индийские мыши, китайские мыши, мыши еврейские, а также их многочисленные разновидности уже сами не понимают - кто, где, когда, зачем и почему и главное - для чего.

- А русские мыши что думают?

- Русские мыши пьют водку. Они нигде не участвуют. Но зато они нарисованы на флагах.

- Уже что-то.

- Еврейские мыши взвалили на себя непосильную ношу перекрасить все норы в свой цвет.

- Это похоже на меня.

- Не думаю. Они перекрасили свою главную мышиную мысль и подкинули в чужую нору, чтобы чужими лапами убрать свои проблемы. Но получили не совсем то, чего ждали.

- Ты про полумесяц и крест?

- Вроде этого.

- А китайские? Как эти узкоглазые мыши обустраивают свою нору?

Хозяин налил себе полную рюмку абсента и медленно выпил его. Поморщился и взял лимон. Сказал:

- Это самые хитрые и, по-моему, самые умные мыши.

Посветлевшим взглядом посмотрел на собеседницу и сказал:

- Ты знаешь, что атеизм пришел из буддизма, а тот из индуизма, то есть из