Фред Макморроу - Ловушка для простаков

ФРЕД МАКМОРРОУ

ЛОВУШКА ДЛЯ ПРОСТАКОВ

Когда ровно в девять тридцать Берт появился в заведении Палермо, Джорджии там не было.

В девять сорок пять он занял свое место за роялем и стал наигрывать пьесу, рассчитанную на пятнадцатиминутное исполнение. Этот номер повторялся им из вечера в вечер; исполняя его сейчас, он делал вид, будто нисколько не сомневается, что Джорджия придет, как это бывало всегда, под заключительные аккорды пьесы, ровно в десять.

Палермо, владелец заведения, с тревогой посматривал то на пианиста, то на часы, висевшие над баром, и снова на пианиста; Берт, однако, не подавал вида, что замечает эти взгляды.

Было еще рано, тем не менее Берт уже чувствовал, какого рода публика собралась в зале; такие посетители не досаждают идиотскими просьбами, не пристают с требованиями разрешить дядюшке Чарли сыграть на рояле; не для того они здесь, чтобы сидеть просто так и напиваться.

Они собрались в этом зале слушать игру Берта и пение Джорджии. Еще бы Палермо не беспокоился! Когда три месяца назад Берт и Джорджия пришли сюда на пробу, его заведение дышало на ладан, теперь же благодаря им этот кабак стал самым популярным в городе.

Палермо подошел к пианисту. Левой педалью Берт приглушил звуки рояля, чтобы Джой мог говорить. До выхода Джорджии оставалось еще восемь минут.

— Что с ней могло случиться? — спросил хозяин.

— Не знаю,— солгал пианист. В общих чертах он представлял себе, что с ней могло случиться.

— Хотелось бы все-таки знать, появится она или нет.

— Не беспокойся, — сказал Берт.

— Стараюсь, стараюсь,— произнес Палермо, отходя от него.

Четыре минуты. Берт начал следующий номер — пьесу, которую он сам аранжировал специально для выхода Джорджии. Он всегда начинал первым, а потом в зале среди столиков появлялась она и, подхватив мелодию, продолжала петь ее по пути к роялю.

Берт взял си-бемольный аккорд, служивший сигналом для ее выхода; сегодня она первый раз изменила своему обычаю.

Электрик постепенно убавил свет в зале, но Джорджия так и не появилась. Берт быстро перевел мелодию в другую тональность, освещение в зале опять стало нормальным.

Публика начала нервничать. Берт оглядел зал: у входа крупный плотный мужчина, который просто не мог не быть полицейским, разговаривал с Палермо. Палермо провел своего собеседника к столику, а сам направился к пианисту.

Берт доиграл пьесу и встал. Раздались жидковатые, какие-то нервозные аплодисменты.

— Берт,— с горестным видом произнес Палермо, — иди побеседуй вон с тем малым.

— Что ему от меня нужно? — спросил пианист.

— Не знаю. Он не говорит, но, кажется, дело пахнет керосином. Понимаешь, у меня такое чувство...

— Выслушай меня,— сказал Берт.— Внимательно выслушай. Мне начхать на твои чувства. Прекрати демонстрировать их, если желаешь добра себе самому и нам с Джорджией. Я это говорю тебе вполне серьезно. Ты ведь знаешь их.

— Их? Кого это — их? — спросил Палермо, бледнея.

— Тебе что, портрет нарисовать? — сказал Берт.— Нужно подыскивать нам замену. Я слышал, что Энди и Элис ищут работу, возьми их вместо нас.

— Теперь? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Вот.— Берт выудил из внутреннего кармана записную книжку, — можешь позвонить им.

— У меня будет инфаркт,— сказал Палермо.

— Иди звони,— сказал Берт,— и не бойся. Мне кажется, они придутся здесь к месту.

Крупный мужчина сидел неподвижно, когда Берт подошел к его столику.

— Вы — Берт Хабер?

— Да. А вы?

— Детектив Джек Бэртон. Вы знакомы с...

— Покажите значок или какое-нибудь удостоверение. Не так! Передайте под столом.

Берт не глядя ощупал значок полицейского и передал его обратно.

— Все в порядке,— сказал он.

— Вы знакомы,— полицейский вынул из кармана фотографию,— с этой вот женщиной?

Взглянув на фотографию, Берт зажмурился и отшвырнул ее.

— Да,— произнес он наконец.— Что за необходимость сообщать новости подобным образом?

— У нас не было возможности поступить иначе,— ответил полицейский.— Мы еще не провели формального опознания личности убитой, успели только сфотографировать