(Тайсин) - Панацея (СИ)

========== 1 ==========

— Я зайду, — пишет Люк. — Вечером. После заседания.

Это диалоговое окно открыто на его деке всегда. Человек с другой стороны редко начинает разговор сам и никогда — словами. Вместо приветствия иногда присылает фото звездных скоплений, орбитальных станций, но чаще — схемы истребителей. Люк всегда просматривает присланное. Всегда отвечает, пусть и не мгновенно. Больше всего он боится, ответив, не увидеть оповещения о прочтении. О плановых операциях Люка оповещают заранее, и молчание означает, что человеку с другой стороны внезапно стало плохо, — а он ничем не может помочь. Только Силу просить, чтоб дала им еще времени. Еще, еще. Еще немного.

— У тебя насыщенный день, — отвечают ему. — Тебе бы лучше отдохнуть.

Чем тащиться на орбиту в госпиталь СИБ, имеется в виду. Чем смотреть на физическое тело человека с другой стороны и расстраиваться. Люку больно на него смотреть, и так и не выходит полностью блокировать свои чувства, их связь слишком сильна. Люку все кажется, что вина на нем, хотя тогда иначе он поступить не мог. Да и в любом случае вина — на Палпатине. Но…

Нельзя все контролировать, это он знает. Жажда полного контроля может свести с ума, еще быстрее, чем Палпатина. Но если бы тогда он не пришел к отцу на Эндоре…

…То было бы еще хуже. Вот только смириться с результатом так не выходит. Уже шесть лет как.

— Потом отдохну, — пишет он. — Ты думал, я забуду, что у тебя день рождения?

— Я тебе уже тысячу раз говорил, что это неверная дата.

— А я тебе повторю, что поскольку другой нет, это неважно. Вот, повторяю: неважно. У меня есть подарок, так что я зайду.

С другой стороны молчат. Люк закрывает глаза и успокаивает дыхание. Ну пожалуйста. Сила, я так скучал.

— Мое состояние не оптимально.

— Я знаю.

Причем в деталях. Его держат в курсе всех изменений состояния «пациента имперского значения», как шутит лечащий этого пациента врач.

О том, что их время почти вышло, он знает тоже.

— Госпиталь оповести и возьми охрану. А не как обычно.

Люк фыркает. Нет, охрану-то он возьмет, после последнего покушения это более чем разумно, но…

— Охрана не дает мне летать самому.

— Летать самому в твоем положении — плохая идея.

— Это Лея у нас беременна, — отвечает Люк и чувствует всплеск удивленной радости с той стороны. — А я совершенно здоров, между прочим!

— Да будет так, как пожелает Император, — следует ответ, но Люк точно знает, что с той стороны ему улыбаются.

Разговор закончен. С той стороны знают его расписание не хуже его секретаря. Десять минут, отведенные на себя, вышли. Пора идти символизировать и планировать.

Люк закрывает деку и встает. Вызывает зеркало на стену, скептически себя оглядывает. Волосы, мда… Привычка в задумчивости чесать в затылке никуда не делась, и сейчас он выглядит так, будто только что вскочил с кровати — или же рвал эти самые волосы над бумагами последние часа два. Второе куда ближе к истине. А вот то, что с этим договором он за последнюю неделю спал по три часа, когда вообще спал, не очень заметно, только взгляд стал уж очень жестким, надо смягчить… Хотя…

Он Силой подтягивает формальный черный плащ, отброшенный на кресло, накидывает тяжелый капюшон на голову. Хмыкает невесело. Когда-то он думал, что станет джедаем. А стал Палпатином. Только что глаза не желтые. Хотя вот это-то явно не за горами, с нынешней-то политической обстановкой. Ну и ситх с ними. Если он Падет, не факт, что он это вообще заметит. Между совещаниями-то, Сенатом, бюджетом и аудиенциями.

Его Императорское величество Люк Скайуокер выходит из кабинета. Алые гвардейцы его охраны отдают ему честь и перераспределяются. Так он и идет к залу первого совещания — два гвардейца сзади, два спереди, — будто под конвоем.

***

— Ваше величество, позвольте вам представить исполнительный совет Сената…

Он кивает кланяющимся разумным. Его ложа с троном висит выше лож сенаторов, и он смотрит на них сверху. На склоненную темноволосую голову сестры, присевшей в реверансе. Лея все же прошла в «коллективного Канцлера», как совет обозвали в политических кругах. Это очень

--">