Лара Альм - Сатисфакция с умыслом (СИ)

  Сборник "Вот как бывает"

  Сатисфакция с умыслом

  Рассказ

   Что ж говорить, коль разгадана тайна?

   Что ж пробуждаться, коль спится так сладко?

   Все ведь, что нынче открылось случайно,

   Новою завтра воскреснет загадкой...

   / Лев Эллис /

   История эта произошла в середине девяностых прошлого столетия. В ту пору я был "зеленым" юристом, естественно, с амбициями. Начитавшись книг Эрла Гарднера о великом и ужасном Перри Мейсоне - лос-анджелесском адвокате, я мечтал стать похожим на него... Эх, молодо-зелено...

   Итак, возвращаемся в прошлое, по историческим меркам - не такое уж далекое.

   Город облетела ужасная весть: скончалась Ариадна Еремеевна Качинская, вдова известного профессора-историка Льва Тимофеевича Качинского, лауреата многих премий, уважаемого человека, не забытого до сих пор: на доме, где профессор-историк проживал, установлена памятная доска.

   Ариадне Еремеевне на днях исполнилось восемьдесят девять, в ее смерти не было бы ничего удивительного - возраст, хронические заболевания и все такое, если бы не одно обстоятельство - Качинская умерла принудительной смертью. Точнее - скончалась от асфиксии: ее лишили жизни удушением.

   Еще пару лет назад Ариадна Еремеевна вела бурную общественную жизнь - руководила благотворительным фондом, названным в честь ее покойного супруга. Фонд оказывал помощь и материальную поддержку молодым талантливым ученым, коим приходилось с трудом сводить концы с концами в то "веселое" время свободы с демократией вместе.

   Качинскую боготворили. Как ей удавалось изыскивать средства для помощи ученым всех мастей, оставалось загадкой, но поговаривали, будто один хороший знакомый, бывший комсомольский лидер, а ныне полубизнесмен-полубандюган является основным меценатом фонда и подтягивает своих "коллег". "Комсомолец" был чем-то обязан покойному профессору истории, после его кончины не оставил без внимания его вдову. Звали главного спонсора Евлампием Буриковым, среди своих попросту - Бур. Мужчина имел благообразную внешность, никак не ассоциирующуюся с его занятиями. Умные глаза с затаившейся порочностью вызывали жаркий интерес у некоторых особ женского пола, а большой нос с чуть вздернутым кончиком округлой формы никак не портил впечатления. В советское время соратники по комсомолу и по Коммунистической партии - и там он успел побывать - сравнивали его с молодым Энгельсом только без привычной растительности на лице - в младые годы у основателя известной теории окладистой бороды еще не было. Вероятно, соратники льстили, как будто догадывались, в какую сторону "Энгельс" двинет и каких высот достигнет. В ту пору Евлампий был прямолинеен и критичен, что другим едва ли сошло с рук. Но именно прямолинейность и ложная критика "без разбора" позволяла подниматься по карьерной лестнице, обзаводиться нужными связями, так необходимыми в любое время.

   Случилось так, как случилось: и большой страны не стало, и партия переродилась, и Буриков выбрал свою жизненную дорогу - те самые связи помогли. Взгляд Евлампия стал жестким и непримиримым. Только в присутствии Ариадны Еремеевны Буриков резко менялся, можно подумать, та была его родной матерью. Не была ни матерью, ни родней, но тайное желание хотя бы кому-то подчиняться и не ждать удара в спину превращали Евлампия в послушного мальчика. Может быть, старушка напоминала ему покойную бабушку, которая занималась его воспитанием и которую он любил и почитал. Бабка дожила до девяноста лет и постоянно устраивала "разбор полетов": что внук не так сделал, что не так сказал и так далее. Евлампий дико злился, но помалкивал. О его "работе" старуха не догадывалась: она была старой бескомпромиссной коммунисткой со своими ценностями и идеалами. Почем свет костыляла демократов и убивалась по Советскому Союзу. Когда бабушка умерла, Буриков почувствовал себя одиноким и несчастным. Спустя время он осознал - жить стало легче, жить стало веселее, потому как можно ни на кого не оглядываться, ни за кого не

--">