Игорь Куленков - Комната старой Эльзы (СИ)

  Темнело. Юрген сутулясь, быстро шел по переплетению рижских улочек. "Как же промокли ноги", - постоянно бьется в голове. Он старается не наступать в слякотные лужи, но скользкие булыжники подло обманывают его. Ноябрьская Рига не любит пешеходов. Истончившиеся до неприличия подошвы его туфель совсем размокли. Изношенная форменная шинель слабо сопротивляется ветру. Мерзкое чувство сырого холода заполнило его целиком. Споткнувшись о колючий взгляд встречного прохожего, Юрген едва успевает увернуться от выплеснутых из окна помоев. "Да...это не лучшее место в городе...", - мелькает мысль. Наконец, он увидел нужный дом.

   Правильную дверь Юрген нашел не сразу. Облезшая краска непонятно темного цвета с цифрой "8" и дверной молоток в виде якоря. Все, как в газетном объявлении. Это придало сил и он, нервно поежившись, постучал.

   Дверь открылась сразу, как будто его ждали. Юргена обдало кислым теплом и табачным дымом. Не раздумывая и не видя того кто ему открыл он выпалил:

  -- Здесь сдается комната?!

  Из табачного облака появилось сморщенное лицо старухи с бородавкой на подбородке. Ее маленькие жесткие глаза впились ему в лицо и Юрген, ища от них спасения, перевел взгляд на седые волоски бородавки.

  -- Зови меня "старая Эльза" - дыхнула она дымом.

  -- Как скажете, - поспешно согласился он, шмыгнув носом.

  -- Руки покажи! Ладони!

  -- Зачем? - спросил он, протягивая руки.

  -- Хорошие руки, крепкие, - не ответила старуха и довольно крякнула.

   Цена за комнату оказалась правдивой. А копеечная доплата за утренний чай и ужин и вовсе смутила Юргена. Комната находилась под самой крышей. Узкая кровать, старый немецкий шкаф, зеркало, стол в рыжих пятнах и венский стул со сломанной ножкой занимали почти всю комнату. Но это была теперь его комната. Здесь он, наконец, мог остаться один, отдохнуть и собраться с мыслями. А подумать было о чем.

   После того как ему отказали от места преподавателя латыни дела Юргена стремительно покатились вниз. И без того скромные сбережения быстро таяли, а новое место так и не находилось. Юрген не относился к ловким изворотливым людям, которые, не задумываясь, наступают на головы более щепетильных собратьев. И хотя он не был труслив, необходимость постоянно расталкивать людей локтями ужасно тяготила Юргена, вызывая в нем, то раздражительное и напряженное состояние, которое со временем перешло в нерешительное бессилие.

   Однажды, после очередной неудачной попытки получить хоть какую-то должность Юрген стыдясь, признался себе, что он на пороге самой обычной унизительной нищеты и, если немедленно что-то не предпринять через месяц он будет просить подаяние у Домского собора. Перед глазами поплыли отвратительные картинки уличной жизни опустившихся попрошаек. Накатила горькая жалость к себе. Сами потекли слезы. Они падали на кусок свежей газеты, которую ему удалось незаметно вытащить из урны у ратуши. Сквозь влажный туман он механически прочитал объявление о сдаче комнаты. Цена показалась ему необычайно низкой - даже его жалких остатков должно было хватить на месяц. Юргена внезапно поразило какое-то болезненно радостное чувство. Решение родилось мгновенно и на следующий день он со всем своим багажом, составлявшим пару книжек, бритву и одну смену белья легко поместившихся в потертом саквояже направился навстречу судьбе.

   "Значит, старая Эльза и есть судьба", - с усталым безразличием прошептал Юрген. Он еще раз оглядел свое новое жилище. В неверном свете свечного огарка все выглядело не так уж и плохо. "По крайней мере, месяц у меня есть. Глядишь, что и изменится. Главное здесь сухо... и тепло от каминной трубы", - подумал он, с удовольствием снимая мокрые туфли. Раздевшись, он лег в кровать и накрылся толстым колючим одеялом с головой по-детски пытаясь спрятаться от давящей и пугающей реальности. Юрген уснул сразу, как будто провалился в сон. Морщинки на молодом лице разгладились, дыхание стало

--">