Иван Николаевич Волков - Здесь играют только джаз (СИ)

  Здесь играют только джаз

  'Он сердце украл у Европы

  И никогда его не вернет.

  Он спрячет его под подушкой

  И там же, наверно, убьет'

  Земля молчит. Брошенные цепи человеческих поселений в безграничном космосе, закрытые под холодными льдами спутника Юпитера, и теперь Европа - Новый дом в Новом мире. Люди оторваны от своей колыбели, изолированы, ничтожны и преданы самыми что ни на есть родными существами - таким же людьми, более продвинутыми, более совершенными на расстоянии в семьсот семьдесят миллионов километров. Здесь не светит солнце, здесь нет облаков и нет неба. Этого всего никогда не увидит ни одно дитя Европы, рожденное в толще её Океанов. Все, что они видят - бесконечное насилие, моряков и огромные подводные лодки, созданные для исследования, перевозок и для завоевания себе подобных раз за разом. Снова и снова. Ведь человечество - это про завоевание.

  ***

  Меркушеву не спится.

  Казарма наполнена людьми, до ужаса верными, пропитанными идеологией, он чувствует, как если поднять его соседа снизу - тот встанет и расскажет всю историю Европы от самого начала до самых её концов, ведь конец, счастливый, правильный, написан государством. А государство никогда не ошибается. Никогда. И это он знал. Знал и тот, кто был справа от него, и тот, кто слева. Уснуть нужно было прямо сейчас, во что бы то ни стало. В мысли, в их двоичный код, вписывались представления о планете, с которой каждый здесь родом - Земля. Родная, голубая, единственная... Её нет, и, казалось, никогда не было. И не будет. Как это - греться в солнечных лучах? Что значит - небо? Дикость, что поражала своей устремленностью, впивалась в голову Меркушева. Он и не Меркушев и звали его иначе, не так, как придумала система, не так, как была воля Бешеного Пса. Но он и сам не помнил, или не хотел - помнить. На Европе не принято помнить. Тот, кто помнит - враг. Ведь враг помнит, откуда он, помнит и знает, что есть против десяти миллионов европейцев - десять миллиардов землян, по самым последним данным. Таких же людей, знающих, что такое солнце, небо, что такое ветер, который обнимает твои волосы и то тепло, что обвивает человеческие лица. Может, земляне уже берут штурмом Энцелад?

  Лица же европейцев были блеклые, витамина D практически не существовало в европейской среде, лишь в добавках. До той поры, когда каждое новое поколение все меньше и меньше будет от него зависеть - слишком далеко. Европейской цивилизации всего-то какие-то ничтожные двести лет.

  - Двести лет... - думал про себя Меркушев, сотрясаясь от этой цифры. - Двести лет мы здесь. Два и два нуля. Какая глупость, - и Меркушев отвернулся на правый бок, прижав рукой подушку, в которой не было перьев, лишь какая-то дрянь, мягкая, искусственная. И только он один в казарме знал, что раньше в подушках были перья. А перья - от кур. А куры - не дикие твари, которых невозможно приручить, а домашний скот, нужный и необходимый спутник людей. Это было так давно...Впрочем, мечта о том месте, в котором ты никогда не будешь, убаюкала Меркушева. Выспаться нужно было хорошо, ибо завтра - первый настоящий рабочий день. Предстояло ковыряться в хитросплетениях, загадках и добывать информацию ложью, притворством и харизмой, что брала города и страны везде, где существует человек.

  ***

  - И что ты, доволен собой? - спросила пьяная куртизанка у Росса. Ей было все равно, деньги уплачены, душа и тело в полном спокойствии, а тот, кто сейчас лежит с тобой - очередной и не первый.

  - Конечно, - ответил Росс. И больше он не говорил. Да и - зачем? Все равно не слушает. Не поймет.

  Чуть позже, Андромеда Николаевна, как она себя назвала, уснула. Росс же не спал, был в размышлениях. Путь, проделанный им - велик и сложен. Выбиться из простой службы безопасности - в службу разведки - подвиг. Тысяча и тысяча преград, за которыми еще столько же, а за ними - еще, еще, еще...

  И все ради того, чтобы доказать, ты - не сломаешься. Ты - служитель,

--">